НА ЧУЖБИНЕ 1923-1934 гг. ЗАПИСКИ И СТАТЬИ
Шрифт:
V
Артиллерийский обстрел леса не прекращался. Гул его доносился к нам и этим напоминал нам кошмар, переживаемый крестьянами-дибривцами.
Село Гавриловка было все на ногах. Въезжая в него, мы говорили крестьянам, что мы - губернская державная варта и тут же спрашивали: - Не бежали ли здесь банды Махно и Щуся?
– На что получали ответ:
«Мы таких банд не знаем и не слыхали». И в свою очередь спрашивали нас: «А что это по направлению Дибривок горит, и что за стрельба оттуда слышится?»
И
После долгих объяснений мы узнали, что злорадно восклицавшие: «ага, так им и надо!» - были крупные собственники, сыновья которых находились в карательных отрядах и сейчас были в с. Дибривках.
Поэтому было сделано распоряжение все дома этих собственников сжечь.
Из Гавриловки мы переехали через Ивановку в одно из помещичьих имений, где и остановились на отдых.
Хозяевам экономии было заявлено, чтобы они никуда из экономии не выходили. Сами мы зарезали быка, и кто готовил завтрак, а кто улегся спать. Было утро. Солнце чуть-чуть подымалось в направлении с. Дибривок. Зарева уже не было видно. Но черные клубы дыма еще закрывали синеву неба, и это напоминало нам вчерашний день.
Я долго думал о нем, но в конце концов от страшной усталости уснул.
Спустя некоторое время меня разбудили и доложили, что наши разведчики привели из села Андреевки (Клевцово) тачанку с тремя вооруженными немцами-колонистами, ехавшими из села Дибривок. Их ввели ко мне. На вопрос мой: «Вы, бандиты, где были?» - я получил ответ: «Мы не бандиты; мы бандитов ездили бить».
От них я узнал, что они ездили в село Дибривки ловить Махно и Щуся, но что им этого из-за трусости австрийцев не удалось; но зато село Дибривки все сожгли, как они говорили. Я долго с ними беседовал на эту тему. И они, считая, что говорят с начальником отряда губернской державной варты, каким я им представился, подробно мне описали, как расстреливали и избивали крестьян, как жгли дома, как быстро и сильно загорелось все село, и как еще продолжает гореть. Все это я, скрепя сердце, выслушал и затем сказал, что это хорошо, так только и можно проучить непокорных крестьян и заставить уважать пана гетмана и его законы.
– Да-да!
– подхватили немцы-колонисты. Но когда я сказал им: «Спасибо за ваши новости; они для меня очень важны; они, ваши новости, говорят, как я, Махно, должен с вами поступить сейчас», и когда я подозвал к себе Щуся и показал им его, - они остолбенели. И затем уже, когда я сказал, что народные убийцы не должны бояться кары, -хотя бы она выражалась смертью, - немцы-колонисты видимо пришли в себя и заявили мне: - Мы пойдем с вами и будем верно служить вам.
Я
Меня не интересовала ни их смерть, ни жизнь. Я видел в них подлых людей и старался больше не видеть...
VI
Мысли мои были в селе Дибривки. И я, точно помешанный, ходил по двору экономии, устремив свой взор в направлении этого села, из которого поднимались черные клубы дыма, застилая собой все небо.
Во мне что-то страшное подымалось, и я испугался сам себя. Это заставило меня поспешить увидаться с кем-либо из близких мне людей.
Я направился к помещению, где прежде отдыхал. По пути встретился с тов. Каретником, который шел доложить мне, что разъезды поймали еще несколько тачанок с немцами-колонистами и собственниками хуторянами; что все они были вооружены, говорили то же, что и первые, ввиду чего их казнили. Ничего не ответив на это, я приказал, чтобы объявили всем приготовиться к отъезду.
В задачу нашу входило, как можно скорей объехать села и местечки уезда и проинформировать крестьян о том, что австрийцы и гетманцы сделали с селом Дибривки.
При выезде из имения наши разъезды привели еще одну тачанку с 4-мя вооруженными немцами-колонистами. С ними же сидел и один крестьянин с. Дибривки, которого колонисты в чем-то заподозрили и взяли с собой в колонию для пыток.
От этого крестьянина мы подробно и более или менее верно узнали, что сделано с Дибривками, и кто все это сделал. Больше всего жгли, свирепствовали и расстреливали в с. Дибривках немцы колонии «Красный кут» и хуторяне «Фесуны» и «Хомычи».
Записав все это, мы выехали по своему маршруту.
VII
Спустя три дня, мы приблизились к колонии «Красный кут». Было решено взять ее.
– Колония эта хорошо вооружена, - говорили крестьяне соседних с нею деревень.
Ровно в 2 часа дня 5-го октября мы эту колонию оцепили и заняли без выстрела. Сразу поймали 21 хозяина и разоружили. Остальные хозяев 40 еще не возвращались из с. Дибривок. Пока мы собирали и свозили оружие к себе, нам попались еще несколько человек, приехавших из села Дибривок. Отобрав оружие и выслушав рассказ об их злодеяниях в Дибривках, мы их всех расстреляли.
Колонию собственников-хуторян «Красный кут» мы, кроме школы, сожгли. Затем выехали на другой хутор собственников, жегших Дибривки, - «Фесуны», который мы также сожгли. Затем мы направились в Гуляй-Поле.
По пути мы встретили возле имения помещика Гизо самого Гизо, при обыске у которого в кармане оказался револьвер и фотографичес-
кая карточка Щуся. Помещик Гизо, когда зажигал дом матери Щуся, снял со стены эту карточку и взял с собой. Само собой понятно, что и бойцы, и сам Щусь не могли простить Гизо. Они его только спросили, где он ее взял, и, получив ответ - «в доме Щуся», - расстреляли.