На чужом поле
Шрифт:
– Не бойся, кэп, все здесь, просто они не показываются. Мы же вроде как задержаны. А так, они бдяяят! Ты, кстати, морды их увидишь - не пугайся, они спокойные. Один из "спокойных", как будто услышав, появился в дверях, из которых я только что вышел, едва умещаясь в проёме. Высокорослый, темнокожий, раскачанный так, что шея, начинаясь от обрубленных ушей, плавно переходила в плечи, он был одет в незнакомую мне тропическую форму. Лицо его было сплошь покрыто сложной абстрактной татуировкой, что, в сочетание с мощной челюстью и низкими бровями производило впечатление первобытное, жуткое. Здоровенное, черненой стали, мачете с крюком, висящее на поясе, довершало картину.
"Кшиштоф Ковальский!" - оглядев наше сборище и безошибочно остановившись на мне, произнес он басом, за который солист любой метал-группы, не задумываясь, отдал бы душу - 'Попрошу следовать за мной'.
Так мы шли по тропинке, а местность вокруг напоминала больше скаутский лагерь, чем военную базу: маленькие домики, раскиданные в беспорядке, пристроенные к большим деревьям, узенькие утоптанные тропинки - и тишина.
Дойдя до очередного домика, ничем от других не отличающегося, мой конвоир приказал мне ждать, после чего привел себя в образцовое состояние: быстро смахнул с ботинок пыль, затянул и так до скрипа обтягивающие ремни, поправил знаки различия и, почтительно стукнув в дверь, проревел что-то молодцеватое на незнакомом мне языке. Эх Гургена бы сюда, он у нас полиглот. Впрочем, пора выкинуть из головы остатки хмеля, судя по всему, меня там ждет Высокое Начальство - но моя отбитая подкорка вместо желанной сосредоточенности совершенно некстати донесла-таки до меня где именно я встречал эту конхиолу. Память распахнула страницу - детство, дом, факсимильная копия алхимической книги - работа мамы, открытая на развороте с растениями, и там подпись "conchiola" под рисунком... ну, конечно же, вьюнка!
Так, в слегка обалдевшем состоянии, я ввалился внутрь домика, состоявшего из единственной комнаты, разгороженной пополам длинным столом. В кажущемся после солнечного леса полумраке (единственное узкое окно давало весьма условный свет) я постепенно стал замечать сидящих за столом и смотрящих на меня людей. Прямо напротив меня сидел, откинувшись на спинку кресла, мужчина примерно моего возраста, может, чуть старше, невысокий, жилистый, глядящий на меня спокойно и чуть насмешливо. Судя по месту за столом, он и был здесь главный. Чуть позже я заметил устремленный на меня с явным любопытством взгляд другого представителя начальства. Ясные голубые глаза, белая бородка, лучики морщин вокруг глаз - он был бы уместен где-нибудь в школе среди обожающей малышни, или в церкви, причем обязательно венчающим, но уж точно не в этой зловещей обстановке. Хотя, что я знаю, может он здесь и есть главный контрразведчик? Нет, пожалуй не он, а тот, что еще левее. Высокий, ширококостый, сумрачного вида, с немигающим взглядом и лицом, покрытым странными продольными то ли морщинами, то ли шрамами. Не дай Боже попасть к такому в переплет! Впрочем, это не обо мне - я уже попал. Ладно, будем тянуть паузу - и, пока меня рассматривали, я делал то же самое. Вот, например, слева от главного оч-чень интересный юноша, и не случайно он здесь оказался. На голову ниже меня и гораздо тоньше, он, тем не менее, не кажется слабым. Посадка головы, осанка, взгляд, безупречная форма - аристократ или потомственный военный. Такие в прошлом веке поднимали в атаку полк и сами шли под пулями, небрежно помахивая стеком. Ну точно, самурай, и глаза у него раскосые, а что широкие, так это пластика, сейчас так многие делают. И уж совсем в конце стола у окна восседал самый интересный человечище. Роста почти карликового, он был необъятно широк, причем не салом, а мышцами. Руки, вдвое толще моих, заросли рыжим волосом, вместе с огненной шевелюрой и бородой окружая его на фоне окна этаким ореолом. Из глубин контуженной памяти всплыло определение: "краснолюд". Похоже было, что он спрыгнул сюда со страниц фэнтезийной книги, только сменил башмаки и камзол на вибрамы и песочного цвета тропический костюм. Впрочем, от своего внешнего вида он не комплексовал, глядел на меня с интересом, разминая в пальцах что-то напоминающее блестящий пластилин.
Повисшая в комнате тишина была прервана словами голубоглазого, причем голос у него был тоже учительский, твердый и спокойный: "Перед началом нашей беседы, будьте любезны, выпейте вот это" - и он протянул мне пузырек с какой-то прозрачной жидкостью. Ну вот, пресловутая сыворотка правды, только почему-то не в инъекции, значит, настоящий допрос, эх, как жить-то хочется - такие мысли пронеслись в голове безумной каруселью, которую прервал все тот же голос: "Это
– Ну-с, начнем - произнес темнолицый, хрустнув пальцами - и взгляды всех присутствующих обратились к нему - Кшиштоф Ковальский, вы обвиняетесь в нарушении границы, соучастии в шпионаже, соучастии в убийстве. Также на вас лежит обвинение в сопротивлении пограничной охране и преступной небрежности, повлекшей гибель пассажиров. На острове введен режим чрезвычайного положения, поэтому подобные случаи рассматривает военно-полевой суд, которому мы должны будем передать вас сегодня же вечером. Одного шпионажа с избытком хватит на высшую меру, которая, кстати, здесь приводится в исполнение через повешение. Доказательств невиновности или алиби я, например, для вас не вижу. Вы можете сказать в свое оправдание, что не знали настоящих мотивов ваших пассажиров, но это не снимает вины за нарушение границы и попытку избежать правосудия. Предположим, однако, что чудо свершилось, и через несколько лет вы на свободе - без судна, без денег, с букетом хронических болезней и устремленными на вас весьма подозрительными взглядами бывших клиентов. Куда вы от этого убежите, при условии, что вас теперь очень не любит разведка Китая и еще какой-то другой страны, разместившей на вашем пути мину?
– Вы рисуете мне интересные перспективы на будущее. Осталось только узнать с кем я разговариваю и насколько серьезно все, что мне сказано.
– Я занимаю пост военного советника при радже. Сопроводительные документы обвинения подписаны мной, вы увидите, Альваро Фернандес. Серьезнее не бывает.
Что ж, карты раскрыты, мои оппоненты зашли с козырей. А мы поборемся. Вот, почему-то мне не верится, что для простого зачитывания приговора понадобился консилиум, да еще из пятерых не случайных людей. А это значит...
– Верно ли я предполагаю, что мой вызов сюда...?
– Что ж, договаривайте!
– ... означает, что возможны и другие варианты?
– Именно так, но учтите, что после сделанного вам предложения обратного хода для вас не будет, вне зависимости от принятого решения. Вы меня понимаете? Ну вот, пошла торговля. В принципе, они здесь - власть, могли и без разговоров запихать, например, в рабство. Но, раз они этого не сделали, значит, хотят от нас чего-нибудь. Выкупа? Вряд ли... Значит, информации или работы. М-да, если они хотят информацию - плохи мои дела. Равно как и Фельдмана - он у нас, вроде, секретчик. Хотя, опять же, его до сих пор не тронули. Значит, не информация им нужна... или не только. Послушаем дальше.
– Да. Слушаю вас внимательно.
– Вам предлагается поступить к нам на службу сроком на один год. Профиль ваших занятий не будет отличаться от того, чем занимались вы до сего времени. По окончании службы вы будете снабжены абсолютно легальными документами и достаточными денежными средствами для начала новой карьеры.
– Документы это хорошо, но существуют отпечатки пальцев, радужка, отпечаток голоса. Если я не буду сидеть тихо как мышь, меня расколют в два счета.
– В ваших интересах следующие несколько лет сидеть тихо, хотя, если настаиваете...
– темнолицый пожал плечами - мы можем заменить вам отпечатки пальцев, голоса и радужной оболочки. С возможностями нашей медицины вы уже знакомы.
– Хорошо, чем я буду заниматься этот год?
– Мы постараемся, чтобы ваши задания выглядели как прежний вольный промысел. Нам меньше всего нужно, чтобы кто-нибудь по изменениям в вашей деятельности сделал выводы. Вы будете заниматься, в основном, хранением и передачей информации. На случай если у кого-нибудь, от полиции до деловых партнеров, возникнет интерес, у вас будет наготове поддающийся проверке контракт в той или иной форме.
Темнолицый смотрит мне прямо в глаза, начисто игнорируя методички. 'При допросе смотрите в лоб или на переносицу, это нервирует'. Остальные тоже глядят, скорее, с любопытством. Позы свободные, никто не сжимает рук, не прячет глаз. Светская беседа какя-то... Только я не верю. Две минуты назад они обвиняли меня в преступлениях, а сейчас готовы отпустить восвояси. Значит, будет предложен некий способ фиксации. Не знаю, какой. Не буду же я рассекать по Океании со взрывчатым браслетом на шее? Попробуем выяснить...