На цыпочках через тюльпаны
Шрифт:
На моем лице расцвела блаженная улыбка. Тело напряжено от страха перед неизвестностью, точно я на самом деле сейчас умру. Дыхание перехватывает, хотя чувствую биение сердца. Еще жив. Михаль склоняется над моим лицом и нежно закрывает глаза.
Я в темноте.
Нигде и ни в чем. Лежу в обнимку со своими мыслями. Это похоже на погружение под воду. Несколько лет назад мы с семьей путешествовали в Египет, там давали уроки дайвинга. И у меня получалось лучше всех, я сразу очутился под водой, держа инструктора за руку, иначе нельзя. Помню, подняв голову, видел, как солнце слабо проникает
Погружение.
Отсчет, от десяти до одного, с перерывами на частые вздохи. Изо рта выходит душа… вылетает полностью. Руки покрываются сталью, ноги заполоняет свинец.
Горячее дыхание у моих губ, поцелуй возвращающий к жизни.
Открываю глаза.
– Я хочу тебя, - сказал вслух голосом наполненным жизнью.
Про суицид
Два раза пытался покончить жизнь самоубийством. И оба раза были из-за несогласия с родителями (с ними до сих пор с нехотением соглашаюсь), из-за одиночества, хотя я всегда был окружен друзьями, и самое последнее, из-за неразделенной любви к девочке по имени Лили, на образ, которой я онанировал – это все вместе как-то комом накатывало. И если бы не Михаль, то я продолжал бы онанировать на нее до сих пор.
С родоками как всегда целая куча заморочек, то им не так, это им не эдак и как вообще следует дальше жить, когда твои предки тебя не понимают?
Одиночеством страдал долго. Несмотря на наше неразлучное братство, я ощущал себя немного белой вороной, иногда хотелось послать всех к черту и быть волком одиночкой. Как в итоге оказался прав.
И Лили. Она была моим идеалом, который я лелеял и обожал с пятого класса. И если бы не ее лесбиянность, напрочь в ней засевшая, то мы были б отличной парочкой. Однако Лили с большими горящими глазами и сиськами что надо – лесбиянка. Причем такая, что в отношениях с девушками многим парням фору даст.
Но этого я не знал и порезал вены от неразделенной любви тупым ножиком, напоминание – маленький, едва заметный шрам на запястье правой руки, мама до сих пор не знает откуда. Сказал, что упал и порезался.
А вот второй раз моих попыток поквитаться с жизнью оказался весьма эффективным. Наглотался антидепрессантов. Целую горсть белых колес запил водкой и улегся под пыльной люстрой, подпевая песням Linkin Park. С утра родители с братом поехали на день рождения какого-то дружка Троя, поэтому я остался один. Целый день пребывал в напряжении, как если бы меня сдавливали тисками, хотя неудачное сравнение, тисками меня не давили. Состояние схожее, будто в автобусной давке. Дискомфорт длинною в часы и мысли о смерти каждые пять минут, толкающие меня сосредоточиться на антидепрессантах.
Меня спасли, потому что уходить из жизни я решил в домашней обстановке в своей комнате, в которую мама по случайности заглянула и застала меня, захлебывающегося в рвоте. По счастливой случайности они вернулись раньше, чем хотели.
По несчастливой случайности - да спасли, быстро довезли до больницы, благо находится она
Про красавицу
– Эй парень, - Густаф подзывает меня трясущейся рукой и просит наклониться, чтобы что-то сказать. – Она у тебя просто красавица.
Михаль тоже решила походить со мной на эти встречи. Это на самом деле классно и вроде как даже закрепляет за нами статус парочки. У нас есть общее дело. Когда у человека с другим человеком есть, что-то общее, то это просто супер. И это супер еще потому, что помогает забыть о недугах и проблемах.
Михаль разговаривает с новоиспеченными товарищами по фронту, а я стою рядом с Густафом не отвожу от нее взгляд. Да старик прав, она у меня просто красавица.
Про тупых
Вероника считает, что я, как и многие другие – просто заблудшая душа. Но если каждый день буду восхвалять Господа Всемогущего, то болезнь от меня отстанет. Она дает слово и приводит в пример много уникальных случаев исцеления. Проблема в том, что верить на слово – не моя прерогатива. Уж такой я человек, пока не увижу факты – не поверю. Ни одного из тех счастливчиков, которых якобы вылечил Бог, я не знаю. Зато я знал Хлою, которой Бог не помог, знал моего пса Питера, знал Агату.
Но Вероника продолжает убеждать меня в обратном.
Ветка - спасательный круг, брошенный судьбой прямо в жир мировой монашки Вероники, в котором я утопаю.
Ветка без яблок, теперь уже и без листьев, до сих пор тыкается испещренной бородавками рукой в мою комнату. Бог пощадит ветку? Вряд ли. Дела Ему до веток нет.
Меня и это злит. Срываюсь и ору во всю мощь на богобоязненную женщину.
Почему они не понимают, что мне это не поможет? Какой к чертям собачьим Бог? Когда я болею, умираю…
Да это просто в мозгу, в голове не укладывается, что через какие-то там считанные месяцы меня не будет. Все изменится. ВСЕ!
– Послушай, пожалуйста. Тебе не стоит бояться, - она говорит, так, словно только что дух святой проник в ее тело.
– Заткнись, - кричу, срывая голосовые связки.
Какая же она тупая!!! ТУПАЯ-тупая-Тупая-тупаЯ идиотка, возомнившая себя всезнающей.
– Пошла нах*й. Пи*дуй отсюда, ты ничего не понимаешь.
Ее спокойствие заставляет меня прийти еще в больший ужас. Я уже давлюсь слюной, ожидая услышать вердикт – «Не рак это, а бес парня попутал».
Выдохся. Без сил лежу на кровати и глотаю слезы, в комнату с опозданием врывается мама и заклинает меня успокоиться. Но я, чувствуя прилив сил, переключаюсь на нее:
– Да как же ты не понимаешь! Я умру! Нахер мне ваш Бог сдался?
И в тоже время я чувствую себя гораздо выше обстоятельств, на голову. Мудрее… опытнее обеих женщин. Мама в слезах выбегает. Все происходит настолько быстро, что просто не успеваешь замечать мелочи.
Вероника садится ближе, стул страдальчески скрипит под весом ее жирной жопы.