На далеких рубежах
Шрифт:
Поддужному, однако, хотелось побольше разузнать про Гришина, и он вернулся к предыдущему разговору.
– - Вот вы, Семен Петрович, говорили -- очень, мол, хорошо, что я не прилип к бумагам. А не кажется ли вам, что у вас здесь кое-кто действительно к ним прилип?
– - Вы имеете в виду начштаба полковника Асинова? Так у него ведь должность такая!
– - Нет, я имею в виду майора Гришина. Странно, но тем не менее факт: записал беседу, которую вел со мною. Это, по его же собственному признанию, для того, чтобы оставить на всякий случай следы на бумаге... а вдруг разобьюсь...
Полковник
"Победа" пронеслась мимо казармы. Двери и окна отворены настежь. Двое солдат выносили во двор кровати, а двое других, вооружившись шомполами, выколачивали из матрацев пыль. Та же картина наблюдалась у офицерских коттеджей. Подушки, ковры, простыни -- все это выбрасывали, выбивали.
– - Въелся нам в печенки этот песок, -- пожаловался полковник, так ничего и не упомянув о Гришине.
Поддубный с любопытством осматривал местность.
За авиационным городком дорого пролегла через глиняную ложбинку, называемую здесь такыром. Ледяное поле не бывает таким ровным и гладким, как такыр. Это делают дожди, выпадающие зимой. Но период дождей проходит, такыр высыхает и каменеет.
Глиняный такыр остался позади. Дорога запетляла между барханами, где после бури уже прошелся бульдозер. То там, то здесь по сторонам торчали наполовину засыпанные песком чахлые кусты саксаула.
– - Никакой топор не берет этот саксаул, -- заметил полковник.
– - Не дерево, а железо. Но в то же время достаточно небольшого усилия, чтобы сломать его. Солдаты, заготовляющие топливо для кухни, легко ломают саксаул руками и ногами.
– - Да, картина скучноватая, -- заметил Поддубный.
Командир полка продолжал оживленно:
– - А посмотрели бы вы, Иван Васильевич, что здесь делается в середине апреля! Барханы покрыты зеленым бархатом трав, и куда ни кинь оком -- всюду маки, гелиотропы, тюльпаны. На Украине у нас такого не встретишь... А в травах ползают большие, с фуражку величиной, черепахи, прыгают тушканчики, бродят лисицы...
– - Куда же теперь девалась вся эта живность?
– - Жара разогнала. Уже в конце апреля солнце дотла сжигает всю растительность. Не поддается лишь саксаул, селин да еще немногие растения, -- продолжал полковник.
– - А в летний зной температура песка достигает семидесяти градусов. Положишь куриное яйцо -- испечется. Правда, животные приспосабливаются. Одни укрываются от зноя в норах, другие, чтобы не обжечь ног, все время бегают или влезают на кусты и там повисают до вечера, когда спадет зной и песок остывает.
– - Вот как?
– - удивился Поддубный.
– - Значит, пустыня живет?
– - Живет, Иван Васильевич! Посмотришь на эту жизнь, и не верится, что на Луне нет животных. Организмы приспосабливаются к природе.
Вскоре глазам открылась панорама аэродрома. Здесь тоже шла борьба с последствиями бури. Грохотали тракторы, шаркали бульдозеры, срезая песчаные бугры, старательно уложенные и причесанные ветром. У самолетов, выстроенных на рулежной дорожке, суетились голые по пояс авиационные специалисты. Низенького роста, черный,
– - Скорее, скорее давай!
– - торопил его такой же черный, полуголый солдат, выглядывающий из-под самолета.
К баллону присоединили шланг. Отвернули вентиль и запустили сжаты воздух в фюзеляж, откуда со свистом вылетал песок.
Недалеко от домика, над которым сгибался прут антенны, стояло звено самолетов, направленное носами на взлетно-посадочную полосу. Это дежурное звено. В кабинах под зонтами сидели летчики, ежесекундно готовые подняться в воздух. Взмокли под шлемофонами чубы, прилипают к спинам комбинезоны. А какие усилия надо приложить авиационным специалистам, чтобы поддерживать во время бури боевую готовность самолетов!
– - Герои! Поглядите-ка, Иван Васильевич, как они штурмуют пустыню!
– полковник вышел из машины и зашагал вдоль стоянки. Навстречу выбежал высокий, жилистый, уже немолодой офицер в желтом комбинезоне с зеленоватыми полосами и вылинявшей панаме.
– - Товарищ полковник! Личный состав первой эскадрильи проводит подготовку материальной части к очередным полетам!
– - отрапортовал офицер.
Это был майор Степан Михайлович Дроздов, командир первой эскадрильи.
Полковник познакомил его со своим новым помощником по огневой и тактической подготовке. Дроздов, как клещами, сжал Поддубному руку и, не задерживаясь, последовал за полковником. Доведя его до границы своей эскадрильи, Дроздов остановился. А навстречу полковнику уже бежал командир второй эскадрильи -- капитан Марков -- прямая противоположность Дроздову: довольно полный, несколько мешковатого вида офицер. По лицу градом катился пот. Нелегко, видимо, было капитану с его комплекцией при такой жаре!
Так Поддубный перезнакомился со всеми комэсками и с инженером полка инженер-подполковником Жбановым. Инженер сидел под самолетом у опущенного лафета; командира он заметил не сразу.
– - Так не чистят оружия, как вы!
– - отчитывал он механика, который стоял, спустив голову.
– - Что у вас здесь?
– - спросил полковник.
Инженер проворно поднялся, вытер паклей толстые пальцы с черневшими под ногтями полукружьями.
– - Да вот -- песок в масле.
– - И снова повернулся к механику: -Вычистить оружие сызнова. Сам проверю.
– - Есть!
– - пристыженный механик нагнулся к лафету.
Познакомился Поддубный и с замполитом полка капитаном Андреем Федоровичем Горбуновым. Приятно было увидеть на кителе замполита знак летчика первого класса. Такой знак придавал политработнику особый авторитет. Политработник и первоклассный летчик -- как это импонирует одно другому!
Замполит несколько задержал Поддубного, расспросил, где он остановился, какое впечатление произвела на него Кизыл-Кала. Говорил замполит мягким тенорком, улыбался уголками рта. О себе сказал, что замполитом полка работает недавно и до назначения на эту должность имел лишь незначительный опыт партийной работы. Поддубный и без того успел заметить, что капитан как-то уж очень несмело подошел к старшему по чину, словно стесняясь его.