На далеких рубежах
Шрифт:
Чисто, тепло, уютно.
А в полковых штабах совсем не то. В кабинетах командира и начштаба кое-какой уют еще соблюдается: и столы накрыты, и диваны стоят. А в остальных комнатах -- как в захудалых канцеляриях. Зимой всегда холодно. Зайдешь, скажем, к инженеру -- сидит над формулярами или над какими-нибудь другими бумагами в куртке и шапке. Заглянешь в комнату парткомитета -- тоже все одеты.
Там, в полках, офицеры большую часть своего служебного времени проводят на аэродромах и в учебных классах. Смотришь, тот же инженер, который полчаса назад держал в непослушных от холода пальцах карандаш или авторучку, уже шагает по бетону, заглядывает в открытые люки самолетов, ощупывает
Полковник изредка бросал отрывистые слова в трубку, больше слушал, и казалось, что он дремал. Наконец сказал:
– - Вы меня не убедили. Поступайте так, как я сказал.
И бросил трубку на рычажок.
Гришин энергично поднялся с места, отрекомендовался.
– - Ну-с?
– - начштаба прищурился сквозь стекла и выжидательно посмотрел на офицера.
– - Да вот, товарищ полковник, зашел к вам, как к нынешнему и бывшему своему начальнику. Вы, должно быть, помните курсанта Гришина?
Нет, не помнил Гришина полковник. По крайней мере, живого интереса к гостю не высказал. Слушал как-то нехотя, перебирая на столе бумаги. И напрасно Гришин припоминал кое-какие подробности школьной жизни. Они явно не интересовали начштаба.
– - Так вы, собственно, по какому делу ко мне, майор?
– - официальным тоном произнес Вознесенский.
– - Простите, товарищ полковник, -- смущенно пробормотал Гришин, вытягиваясь.
– - Я просто так... узнал, что вы здесь...
Майор никак не ожидал столь холодной встречи. "Сановник, -неприязненно думал он.
– - Недаром Поддубный сцепился с ним, -- сделал он неожиданный для себя вывод.
– - О, тот сразу видит человека насквозь!"
– - Ну, спасибо, что наведались, -- несколько мягче произнес начштаба, не скрывая, однако, своего желания поскорее избавиться от непрошеного посетителя.
Да, для него это был не только непрошеный, но и нежелательный посетитель. Полковник Вознесенский принадлежал к тем начальникам, которые терпеть не могли, когда им напоминали, что некогда и они были простыми смертными. Особенно не любит он встреч с людьми, которые знали, что он никогда не летал и не был даже штурманом, а все-таки носил на мундире "птицу" с мечами.
Так, несолоно хлебавши, майор Гришин повернулся, чтобы выйти из кабинета, но неожиданно передумал, вспомнив маневр кота, и решил попробовать с другой стороны:
– - Не ужился я, товарищ полковник, с командиром полка Поддубным, -выпалил он.
– - Тяжелый человек. Очень уж много на себя берет...
Услышав фамилию Поддубного, начштаба живо повернулся к посетителю:
– - Не ужились? С Поддубным, говорите?
– - А кто с ним уживется? Разве что подхалимы, -- Гришин осмелел, чувствуя, что начштаба наконец "клюнул".
– - Прибыл к нам в Каракумы и сразу же выжил полковника Сливу, заслуженного боевого летчика и командира. В довершение всего на дочери его женился, с целью, конечно. На мое место назначил своего любимчика майора Дроздова. Пьянствовали вдвоем: жена Дроздова сшила ему год назад белый китель... Я говорю о том Дроздове, который не перехватил нарушителя границы, помните? А теперь на вас ссылается, вы, мол, не навели своевременно, сидели на КП в роли дипломата. Не могу я больше оставаться в полку и просил бы вас... Да, да, я просил бы вас, товарищ полковник, оградить меня от издевательств и взять меня, ну, допустим, штурманом КП дивизии. Конечно, если есть вакансия... Я уже доказал, что наводить умею... Ведь только благодаря тому, что я сидел за индикатором радиолокатора...
– - Постойте, постойте, -- перебил его начштаба. Он не спеша снял очки и
– - Вам должно быть известно, что я не ведаю кадрами. А вот о том, что Поддубный безобразничает, окружил себя подхалимами и пьянствует с ними, непременно напишите жалобу согласно уставу. Письменную жалобу подайте, а мы уж тут разберемся. Итак, на этих днях жалоба должна лежать у меня на столе, ясно?
– - уже не советовал, а требовал начштаба.
– Кстати, а как на это смотрит ваш замполит?
– - Такой же подхалим, как и Дроздов!
– - вырвалось у Гришина.
– Замполиту абсолютно безразлично, что командир злоупотребляет принципом единоначалия.
– - Во-во! Обо всем этом и напишите. А пока всего доброго, майор, -- и полковник протянул Гришину руку.
– - А насчет перевода меня как же?..
– - Это уже вопрос иного порядка, майор. Об этом мы потолкуем, когда разберемся, что там у вас в полку творится. А жалоба чтобы лежала у меня вот здесь, -- повторил начштаба и положил свою широкую ладонь на стол.
"Вот дьявол побери!
– - раздраженно подумал Гришин, выйдя в коридор.
– Каких глупостей наговорил сгоряча... Допустим, я напишу требуемую жалобу, допустим... Ну и что же получится? Поклеп возведу на командира и замполита, поклеп, за который придется отвечать, и не перед кем иным, как перед партийной комиссией... Допустим также, -- размышлял он далее, -- я не напишу жалобу, допустим... Начштаба вызовет, будет добиваться своего, ведь и у него появились свои счеты с командиром полка. Так или иначе, а за поклеп придется держать ответ".
Гришина охватило лихорадочное волнение, и он чуть не забыл получить карты, за которыми, собственно, и прилетел. А получив их, поспешил к посадочной площадке, чтобы больше и на глаза не попадаться начальству.
Как на грех, все самолеты звена управления дивизии куда-то поразлетались, и Гришину пришлось долго ждать их.
Только под вечер вылетел он в Холодный Перевал.
В полк пришло указание -- усилить ночное боевое дежурство. Чем вызывалась эта необходимость, не объяснялось. Но и без того все было понятно: прошлой ночью в районе аэродрома радисты запеленговали неизвестный радиопередатчик.
Шпион, очевидно, передавал какие-то важные сведения, ибо трижды вызывал приемный центр, каждый раз меняя свое место в горах и каждый раз повторяя шифр.
– - Атакуют нас и с воздуха, и с земли, -- сказал подполковник Поддубный, разъясняя летчикам и боевому расчету КП сложившуюся обстановку.
На ночном старте село два звена отборных асов, возглавляемых майором Дроздовым. Замполит Горбунов занял на СКП место руководителя полетов, а Поддубный поехал на КП полка и оттуда давал указания, касающиеся усиления наземной охраны аэродрома и складов с горючим, а также приводных радиостанций и пеленгаторов.
Поддубного немало удивило поведение майора Гришина. Вернувшись из штаба дивизии, он, ничего никому не говоря, уехал в городок и заперся у себя в квартире. В ответ на предложение занять место за индикатором радиолокатора заявил, что ему нездоровится и он не сможет выполнять обязанности наведенца.
Это значительно ухудшало дело. Старший лейтенант Фокин и его напарник вряд ли справятся с наведением, если придется поднять в воздух всех или большую часть перехватчиков.
Ночь стояла безоблачная, морозная и на диво тихая. Глубоко в подземелье ушел КП, но и сквозь многометровую толщу насыпи глухо отдавались шаги часового. Замерли на своих постах операторы, радисты, планшетисты, готовые в любую минуту приступить к работе. Время от времени тишину КП нарушали телефонные звонки. Это КП дивизии проверял связь и передавал информацию о погоде.