На далеких рубежах
Шрифт:
— Ты веришь мне?
— Верю, — ответила Нина не раздумывая.
— Почему же ты не хочешь услышать от меня слово «люблю»? Разве это плохое слово? И разве парни не говорят его девушкам?
— Ты причиняешь мне этим словом ужасную боль.
— Но почему же, скажи?
Нина задумалась, помрачнела.
— Потому, — сказала она с трудом, — что пройдет очень мало времени и ты… уйдешь от меня.
Телюков остановился в искреннем недоумении.
— Я? — протянул он непонимающе.
— Да, ты.
— Это более чем странно.
— Бросишь, как только узнаешь обо мне все.
— Ты в этом так уверена…
— Безусловно.
— Но почему? Я… конечно, иногда бываю несдержан, груб… Вот и тогда ни с того ни с сего брякнул: «Идем ко мне». Вышло как-то оскорбительно для тебя. Я то все понимаю. Но и ты должна меня понять…
Нина неожиданно разрыдалась.
— Успокойся, перестань, — старался успокоить девушку Телюков.
Справившись с собой, она сказала:
— Ты повремени немного. Я подумаю. При следующей встрече обо всем расскажу.
— А ты успокойся и говори сейчас. Ну зачем так мучить себя и меня?
— Нет, нет, я потом…
Это «потом» должно было произойти сегодня. Вот почему с таким душевным трепетом и непостижимым внутренним волнением ждал Телюков встречи с иной.
Все более людей становилось на катке. Один вальс сменялся другим. Кружились пары — кто на коньках, а кто просто так. Посыпался снег, и вокруг стало как в сказке. Освещенные огнями деревья казались пышными и нарядными.
В стороне, неуклюже переставляя ноги, прошла на коньках Лиза Жбанова. Во избежание нежелательной встречи Телюков спрятался в тени густой пихты.
Оркестр замолчал. Из громкоговорителей, развешанных на деревьях, донесся голос лейтенанта Байрачного:
— Начинается аттракцион. Желающие могут выиграть духи, одеколон, губную помаду, лак для ногтей, крем и прочее, прикрывающее природные дефекты, если они, конечно, имеются.
На льду установили из двух кольев ворота, натянули между ними шнурок, а к шнурку привесили на нитках кульки с призами. Напротив «ворот» выстроились желающие участвовать в аттракционе. Предлагалось на определенном расстоянии въехать в ворота с завязанными глазами и сразу же срезать ножницами кулек.
— Ну, кто первый?
Вызвалась Лиза Жбанова. После нескольких поворотов на месте она потеряла ориентировку и заскользила в противоположную от ворот сторону.
— Не туда! — послышались голоса.
— Заворачивай вправо.
— Давай на сто восемьдесят!
Лиза, окончательно запутавшись, сорвала с глаз повязку под дружный хохот присутствующих.
— Номер не прошел. Кто следующий? — объявил Байрачный.
В этот момент к Телюкову подлетел Вовка Дроздов.
— Папа дежурит на аэродроме, — сказал он, подозрительно озираясь. — Вы, дяденька, спрячьте меня.
— От
— Мама…
За мальчиком бежала Вера Иосифовна.
— Ну погоди, сорванец, вот я тебе задам…
О Вовкиных проказах по городку ходили легенды. Не было дня, чтобы он чего-нибудь не выкинул. Уже два раза чуть ли не всем полком искали его в тайге — ушел ловить белку.
— Ну, говори. Что ты напроказничал? — спросил Телюков как можно строже и взял мальчика на руки.
— Ничего. Прогоните маму.
— И тебе не совестно так говорить? — спросила подоспевшая Вера Иосифовна.
— А чего ты не пускаешь меня в Венецию?
— Спать пора, а не по каткам разгуливать. Марш!
— Да пускай мальчик погуляет, — попробовал заступиться Телюков.
— Поздно уже. Домой пора. — Вера Иосифовна схватила Вову за руку и потащила домой.
Игра продолжалась. А Нины все не было. Телюков собрался было идти на розыски, как вдруг — это было уже в одиннадцатом часу вечера — за деревьями мелькнул ее красный костюм. Она прошлась на коньках, стройная и гибкая. На какое-то мгновение затерялась в толпе, потом снова показалась уже в другом конце катка. Телюков подкатил к ней, поймал за руку.
— Добрый вечер, Нина.
Она повернулась к нему, ласково улыбаясь.
— Где ты так задержалась?
— А как ты думаешь?
Он почувствовал сквозь перчатку тепло ее руки, и это тепло волнами растекалось по всему телу.
— Ну а как там на аэродроме? — спросил Телюков, не находя других слов.
— Как всегда. Сидят в землянке. Дроздов и Махарадзе играют в шахматы, а командир полка письмо все читает да перечитывает… Жена прислала. Говорят, очень красивая у него жена, молодая, студентка…
Упоминание о Лиле неприятно отозвалось в сердце Телюкова.
— Говорят, что на вербе груши растут, — произнес он, стараясь скрыть невольное раздражение.
— Нет, нет, она действительно хороша. — Нина, словно нарочно, дразнила его. — Я видела ее фотографию. У подполковника. Сидит, ужинает, а сам на фото все посматривает. Очень, наверное, любит ее. Боже, а как я мечтала об институте, — вздохнула она. — Геологом хотела стать. А теперь, видишь, посуду мою…
— Пойдем, Нина, — прервал ее Телюков.
— Куда?
— Не бойся, не ко мне. Покатаемся.
Они взялись за руки, прошлись по площадке и, не сговариваясь, остановились под пихтой, где Телюков прятался от Лизы. В ветвях висела синяя лампочка, и в этом призрачном свете Нина выглядела очень бледной, резко обозначились черные тени под глазами.
— Плохое настроение, Ниночка?
Нина смахнула снежинку с ресницы.
— Да, неважное… Иногда думаешь… накинуть бы петлю на шею. Легкая смерть, говорят…
— Нина, опомнись, ну что ты говоришь, Нина…