На далеких рубежах
Шрифт:
Все, самолет остановился. Телюков осторожно поднимается с сиденья, выбирается на плоскость.
— Черт возьми!..
До прибытия санитарной машины он успел прийти в себя. Увидев перепуганного врача, сделал попытку улыбнуться.
— Рефлексы будете проверять?.. Да, сейчас я, пожалуй, ценный экземпляр для авиационной медицины…
Солдаты-санитары помогли ему спуститься с плоскости крыла на землю. К этому времени примчалась «Победа». Из машины вышли полковник Слива, майор Поддубный и инженер, персонально несущий ответственность за подготовку Ту-2.
— Плохо готовили материальную
— Что? Что вы сказали?
— Катапульту меняйте!
Инженер изумился:
— Неужели вы и после этого отважитесь летать?
— Служба, товарищ инженер, — сказал Телюков, стараясь казаться спокойным. — Не будем же мы звать кого-нибудь из полка Удальцова, чтобы доводить начатое дело до конца. У самих пороху хватит…
Он явно храбрился.
— Хватит, хватит с вас этих полетов! — возразил обескураженный полковник.
— Пожалуй, действительно, хватит, — согласился не менее обескураженный майор Поддубный.
Телюкова увезли в поликлинику.
Спустя несколько дней он все же добился разрешения на повторный вылет. Решено было этот последний Ту-2 «выбросить» в воздух специально для молодых летчиков полка.
— Проверю, что вы за снайперы, — сказал им Телюков. — Погляжу, как вы будете защищать свою боевую честь.
— За нас не беспокойтесь, товарищ старший лейтенант! — лихо ответил Григорий Байрачный. — Вот только в случае чего — незамедлительно сообщите по радио.
— Да вы все равно не попадете, если я и останусь в самолете, — подзадорил Телюков молодого летчика.
В этот раз катапульта не отказала — исправно выбросила летчика из кабины. Но девятый бомбардировщик будто и впрямь не желал погибать. Произошло нечто небывалое в истории авиации. В момент, когда Байрачный, отстрелявшись, выходил из атаки, а лейтенант Калашников готовился к ней, Ту-2 неожиданно развернулся и пошел на истребителя в контратаку. Байрачный и Калашников растерялись и обратились в бегство. Бомбардировщик — за ними. Летчики решили, что Телюков опять не выпрыгнул и теперь, разъяренный, гонится за ними, и они дали, выражаясь языком пилотов, по газам. Позадирали хвосты и помчались по направлению Кизыл-Калы.
Пролетев несколько километров, Ту-2 спикировал чуть не до земли и на бреющем полете пошел курсом на Кара-Агач. Ох и натворил бы он бед, если бы в воздух своевременно не поднялся майор Дроздов. Он догнал Ту-2 и прикончил его в каких-нибудь двадцати километрах от города.
Очевидно, Байрачный, стреляя в Ту-2, повредил автопилот.
Только этим и можно было объяснить загадочное поведение бомбардировщика, на борту которого уже не было летчика.
А уж как потешались в полку над Байрачным и Калашниковым! У них прямо-таки уши горели от стыда. Но кто же знал, что так получится?
— Мы за вас, товарищ старший лейтенант, боялись, — оправдывались молодые летчики.
— Слабодушие проявили, — сердился Телюков. — Разве это летчик, который боится чего бы то ни было? Есть приказ — бей! Бей метко, крепко, а не так, как комар крылом. Но ничего, я вас научу! В копейку будете попадать!
«Эге ж, шуми!» — мысленно соглашался Байрачный и в который уже раз принимался
— Вы понимаете, как это получилось? Вы только представьте себе! Зашел я справа, атаковал и выхожу влево. Вдруг Ту-2 энергично разворачивается прямо на меня. Я — вправо, а он продолжает разворачиваться и — за мной! Я, конечно, подумал, что Телюков не выбросился, сидит в кабине и гонится за нами, — не видишь, дескать, что я на борту!.. Ей-богу, как у Майн Рида! Там всадник без головы, а тут самолет без летчика. Ну ясно, нам уже было не до атаки. Дали мы с Калашниковым по газам — и домой. А что оставалось делать в такой ситуации?
И все, кто слушал Байрачного, покатывались со смеху.
У Телюкова собралось девять часов, которые он снял с бомбардировщиков. Сложив их в чемодан, он отправился в техсклад.
— Получай и приходуй государственное имущество, — сказал он, выкладывая часы перед кладовщиком.
— Вы имеете право взять их себе, — ответил тот. — Ведь они списаны вместе с самолетами.
— Бери, бери да квитанцию выписывай, чтобы все было по закону.
Глава тринадцатая
От поликлиники к коттеджам и дальше к центру авиационного городка вела серая, еле заметная тропинка. Сколько раз в день поглядывала Бибиджан на эту тропинку! Покажется вдалеке фигура офицера в коричневой кожаной куртке и синих бриджах — екнет девичье сердце. Он? Нет, не он. Досада и грусть охватывают девушку. Не возвращается к ней Гриша: как ножом отрезал.
Несколько раз дежурила Бибиджан на аэродроме в санитарной машине. Видела Григория, следила из кабины за каждым его шагом, не отрывала глаз от самолета, на котором он летал. Знала и бортовой номер самолета — «017»… А он, Гриша, перестал замечать ее. Не подойдет, не скажет, как некогда говорил ласково: «Биби, серденько мое!» Никто до него так не зазывал ее. Боже, какие теплые и нежные слова!
Она не расставалась с его фотографией. Достанет и глядит, глядит на улыбающееся лицо. Хочется и самой улыбнуться в ответ… Улыбнется, и тотчас слезы заволакивают глаза.
Как-то дежурный фельдшер, вернувшись вечером с аэродрома, сказал, что какой-то летчик, кажется из молодых, выбросился где-то над горами. Полдня искали — не нашли.
Бибиджан охватило страшное предчувствие.
— Какой же это летчик? Как его фамилия?
— Брачный или Барачный, что-то вроде этого.
— Байрачный? — Бибиджан вся похолодела.
— Во-во!
Фельдшер был новый, мало кого знал в полку.
Девушка закрыла рукавом халата глаза. Фельдшер что-то спрашивал — она ничего не соображала. Все тело как-то обмякло, в висках стучало, звенело в ушах… Выбросился… Полдня искали…
Бибиджан мучительно думала, как помочь своему любимому, и вдруг ее осенило: Гришу может найти и спасти старый Бояр со своими сыновьями и внуками. Он много лет провел в горах, знает там каждую тропинку, каждое ущелье.
Девушка накинула на голову платок и побежала к коттеджам. Там живет ее земляк Артыков. У него есть мотоцикл. Не так уж много времени нужно, чтобы добраться до аула, попросить Бояра…