На дальних берегах. Первая книга. Тринадцатый год. Часть третья

Барташ Вадим

– Спасибо, Ангелиночка! – поблагодарил родственницу мужчина. – Жалко, что не знал про ваш приезд, а так бы встретил вас не здесь, а на пристани… Арину бы хоть повидал! Соскучился по ней. У вас всё хорошо?

– У нас ничего нового, – ответила Ангелина.

Афанасий Артемьевич перекрестился в ответ и тут же позвал супругу:

– Пелагея, да где ж ты? Пе-е-елагея! Вот глухомань!

– Да здесь я, зде-е-есь! – откликнулась она.

Из открывшейся калитки выпорхнула супруга деда Афанасия. На фоне великана супруга она выглядела забавно. И всё потому, что было трудно по анатомическому строению представить более противоположную ему человеческую фигуру. Супруга Афанасия, Пелагея Мироновна, была сухонькой

и миниатюрной женщиной с по-детски тоненьким голоском, но однако же она нарожала мужу уже семерых детей.

– Принеси наших солонины и грибочков, что ли? – обратился к ней дед Афанасий.

– Да не надо! – воспротивилась Ангелина.

– Нет-т-т! – оборвал её твёрдо дед Афанасий. – С пустыми руками я тебя не отпущу, Ангелинка! – и Афанасий так посмотрел на супругу, что та тут же сорвалась с места и с необычной проворностью побежала исполнять указание строгого мужа.

– Мы можем опоздать… – занервничала Ангелина.

– Сей момент, я на долго не задержу…– возразил дед Афанасий.

И впрямь, не прошло и пары минут, как из калитки вновь словно девочка выпорхнула шустрая Пелагея Мироновна и за ней вслед появилась одна из её дочерей. Обе они держали в руках по глиняному кувшину с солониной и грибами. Женщины подали их Алексею, и он их отнёс в экипаж.

– Ой-ёй-ёй, мы опоздаем… – вновь занервничала Ангелина.

Дед Афанасий приобнял девушку и поцеловал её в щёку.

– Ну-у, буде! Коль спешите, так возвращайтесь по-быстрому! А то не дай бог действительно опоздаете на отплытие…Через сколько ваш пароход-то отходит?

Суриков посмотрел на часы и ответил:

– Где-то минут через сорок-сорок пять.

Афанасий Артемьевич ещё раз поцеловал Ангелину в щёку, помог девушке взойти в экипаж, на прощание вновь крепко пожал Алексею руку, и когда они тронулись, замахал им вслед.

– Ну и здоровяк у вас, Ангелина Григорьевна, младший брат вашего деда! – отметил вслух Алексей, потирая свою правую посиневшую руку. – У-у-у-ух, чуть пальцы мне не оторвал. Ну и силища у него! Я бы сказал, неимоверная!

– Да-а, – согласилась Ангелина, – таким же был и мой дед Мефодий. Оба моих деда никогда на здоровье не жаловались и с самого рождения были богатырями. А дед Афанасий и сейчас запросто ломает подковы и гнёт медные тарелки и с необыкновенной легкостью завязывает в узел кочергу! По молодости он работал в кузни…

– Это чувствуется…

– В начале он был подмастерьем, а потом стал работать самостоятельно. А однажды он заплутал в зимнем лесу и наткнулся на взрослого медведя, вылезшего из берлоги до наступления весны и ставшего шатуном… И что вы думаете, Алексей Георгиевич? Вы, наверное, в это не поверите, но я нисколечко не преувеличиваю…Огромному и рассерженному медведю не удалось справиться с Афанасием, и знаете почему? Наш дед повалил этого шатуна, а далее…он его заломал! Заломал быстро, хотя и получил шрамы на всю жизнь. Шкура того медведя до сих пор находится в доме у деда Афанасия, и он на ней возлежит. Затем он отслужил в армии. Ему пришлось повоевать под началом генерала Лорис-Меликова на Кавказе с турками, а после ранения под Эрзерумом он вернулся домой и стал старостой в кряшенской слободе. Между прочим, он имеет несколько наград, в том числе и орден святого Станислава первой и второй степени, и даже Георгия. Про него выходили публикации в газетах…

– И в каких же?

– В казанских и нижегородских.

Да, действительно, младший брат деда Ангелины был очень колоритен. Ангелина не скрывала своего восхищения им и поэтому продолжила про него рассказывать в восторженном тоне:

– А когда мне было лет пятнадцать, мы с моим старшим братом чуть не утонули…

– Это как случилось?

– Вот тоже послушайте… Мы с Аркадием сбежали от родителей и угнали чью-то лодку. Аркадий меня подговорил на эту авантюру. Но мы

не проверили лодку, всё-таки дети были. Ну так вот, катались мы на этой лодке, и уже почти на середине реки обнаружили, что она дырявая и пропускает воду. А её стало ещё течением относить всё дальше, на самую середину реки, и из-за набежавшей волны, образовавшейся от проходившего рядом парохода, она перевернулась и вовсе затонула, и я стала захлёбываться и тоже тонуть, и только дед Афанасий сумел доплыть до нас… Аркадий кое как с помощью деда Афанасия приплыл к берегу, и был при этом до крайности обессилен, ну а я… я так вообще не умела тогда плавать… О-ох, и что бы было со мной, если бы не дед Афанасий, даже страшно представить! Он спас меня! Он спас мне жизнь! А ещё он как-то рассказывал, что на спор трижды за один раз переплывал Волгу и после этого ещё пробежал туда и обратно несколько вёрст и за это выиграл у какого-то заезжего купца годовалого жеребца! Таким вот образом он не раз выигрывал споры с каким-нибудь очередным заезжим купцом, правда обычно приз был поскромнее, ну там рублей сорок, однако Афанасий по молодости был азартен и это его не останавливало! Он и до своей службы, несколько лет подряд участвовал на Нижегородской ярмарке в состязаниях по борьбе и всегда в этих состязаниях побеждал. Дошло до того, что один импресарио стал его уговаривать, что бы он бросил кузнечное дело и перешёл в профессиональные борцы и посулил ему за этот переход неплохие деньги, но дед Афанасий не захотел выступать в цирке. Вот какой наш дед Афанасий! – заключила Ангелина, и после ещё добавила: – И мой родной Мефодий был таким же! Я хорошо помню, как он говорил мне, что в их роду часто рождались подобные великаны и настоящие богатыри.

Ангелина ещё рассказала кое-что интересного про деда Афанасия и про своего родного деда Мефодия, который тоже воевал в Русско-турецкую войну в 1877-78 годах, только уже не на Кавказе, а на Балканах, и под началом генерала Скобелева, о котором он частенько вспоминал и которого считал настоящим героем, и они как-то незаметно подъехали к пристани.

Ну а там «Ермак Тимофеевич» уже дал первый предупредительный гудок.

***

Пётр Ефимович опять потерял Алексея, и его подозрения насчёт того, что тот был с Ангелиной Цыбуновой, вскоре подтвердились.

Чудинов встретил компаньона и дочь помощника капитана у трапа. Они подъехали к пароходу за пяь минут до его отплытия.

Ангелина поздоровалась с Петром Ефимовичем, но тот ей крайне сдержано и сухо ответил и тут же обратился к компаньону:

– Алексей, можно с тобой переговорить?

– Давайте я в начале отнесу солонину и грибы в каюту Ангелины Григорьевны и вернусь.

Нахмурившийся Чудинов кивнул головой.

Ангелина всё поняла и прошла вперёд, а Алексей последовал за ней.

Когда он вернулся к Чудинову, трап уже убрали и пароход начал отходить от пристани.

***

Пётр Ефимович предложил Алексею подняться на верхнюю палубу. Поднимались они медленно и молча. Оказавшись уже на верху, Пётр Ефимович осмотрелся по сторонам, что бы никого рядом не находилось, и только после этого настроенный на выволочку он не громко, но раздражённо произнёс:

– Алексей, я тебя не узнаю!

– Ну а что такое?

– По-моему, ты совсем потерял голову. Ты что вытворяешь?

Суриков сделал вид, что ничего не понял.

– Ты не отходишь от дочери Григория Мелентьевича ни на шаг и ведёшь себя просто вызывающе! – чуть не зашипел едва сдерживавшийся Чудинов. – Ты настолько откровенно ухлёстывать стал за ней, что это происходит и на моих глазах!

Суриков понял, что назревает неприятный разговор и сейчас заводить речь о расторжении его помолвки с Галиной было бы несвоевременно и слишком опрометчиво. Он этого просто побоялся делать. Благоразумно было бы c его стороны этот разговор вообще отложить на потом.