На дальних воздушных дорогах

Пусэп Эндель Карлович

Прошел июль. Только в первые дни августа командир нашей 81-й авиационной дивизии Водопьянов смог доложить командованию, что наша дивизия готова к ведению боевых действий.

Ранним утром 8 августа полк тяжелых бомбардировщиков поднялся в воздух с аэродрома завода и взял курс на аэродром Пушкино под Ленинградом.

Там мы узнали, что в, предыдущую ночь столицу Германии Берлин бомбили летчики авиационного полка полковника Е. Н. Преображенского, базировавшегося на аэродром Когула (остров Сарема). Пять Героев Советского Союза — Е. Н. Преображенский, П. И. Хохлов, В.

А. Гречишников, М. Н. Плотник и А. Я. Ефремов — оказались первыми в берлинском небе и заставили содрогнуться цитадель нацизма. Я был рад, что среди этих отважных летчиков был и Андрей Ефремов, мой бывший ученик.

Когда-то Геринг хвастливо заявлял, что на территорию Германии не упадет ни одна_ вражеская бомба. Геббельс, в свою очередь, кичился тем, что Берлин якобы совершенно недоступен для авиации противника. Но советские летчики доказали всему миру несостоятельность геббельсовской пропаганды!

И теперь наступил наш черед проучить обнаглевшего врага.

Все были заняты последними приготовлениями: заправкой горючего, погрузкой бомб и других боеприпасов. Летчики и штурманы сидели над картами — надо было найти маршрут как можно короче и безопаснее, сделать соответствующие расчеты. Выбор маршрута был непростым делом: почти все побережье Балтийского моря, а также Белоруссия и часть территории Украины были захвачены врагом. Поставленная перед нами задача была достаточно сложной.

К вечеру 9 августа 1941 года мы были готовы к взлету. Прибыл командующий ВВС генерал-лейтенант авиации П. Ф. Жигарев. Вскоре в розоватое вечернее небо устремилась сигнальная ракета.

Первым поднялся в воздух наш самолет, где летел и командир дивизии комбриг М. В. Водопьянов. За нашим самолетом последовали и остальные. Курс — на запад.

Полет проходил спокойно. Солнце уже село, но на высоте еще было светло.

— Справа звено истребителей! — послышался вдруг взволнованный голос Секунова.

— Это же свои, И-16, — успокоил Штепенко. Однако эти «свои» не хотели признать «своими» нас.

Из-под их крыльев забили огненные струи, и в нашу сторону полетели трассирующие пули, которые подожгли один из наших самолетов.

— Огонь! — скомандовал Водопьянов. Заговорили наши пушки и пулеметы. Самолет затрясся от выстрелов. Нападавшие истребители повернули назад, но горящий бомбардировщик начал падать, сопровождаемый черным хвостом дыма. Остальные самолеты продолжали лететь назначенным курсом и скоро потеряли его из виду.

— Ну и сволочи! — скрипнув зубами, проговорил Водопьянов. — Будьте бдительны, истребители могут снова появиться!

Настроение у нас было прескверное. Неужели на наших самолетах были вражеские летчики? Мы же ясно видели красные звезды на хвостах и крыльях истребителей!

Но дело обстояло совершенно иначе… Это были все же свои И-16, однако никто не удосужился предупредить летчиков о нашем полете. Они даже понятия не имели о существовании таких воздушных гигантов, как наши самолеты…

Много лет спустя я встретил одного из этих летчиков. Мы вспомнили это грустное событие и пожали друг другу руки…

В тот раз был сбит наш совершенно новый боевой

самолет. Два летчика погибли, а семь получили ранения. Погиб наш товарищ по работе в Арктике и хороший друг Борис Ануфриев, первоклассный радист, вместе с которым мы много раз бороздили воздушный океан над безбрежными ледяными полями северных морей.

Следуя намеченным курсом, мы пересекли в районе Айнажи береговую линию и теперь летели над морем. Там было безопаснее: не угрожали вражеские прожектора и зенитки. Скрытые во тьме ночи, мы мчались над Балтийским морем на юго-запад, к Берлину.

Где-то далеко в стороне метались по небу тучи прожекторов противовоздушной обороны Кенигсберга, Данцига.

Мы уже повернули на юг и миновали Штеттин (Щецин), когда бортинженер доложил, что в правом крайнем моторе по неизвестным причинам давление масла упало до нуля и возникла опасность взрыва от перегрева.

— Выключить мотор! — подал я команду.

— Повернем обратно? — спросил Водопьянов.

— Только вперед, до Берлина! — поспешил ответить штурман Штепенко. — Ведь до цели осталось не более получаса полета.

— Хорошо! — согласился командир дивизии. Теперь работали только три мотора. Поскольку запас горючего уменьшился уже на несколько тонн и самолет стал легче, мы не теряли высоты. Но теперь самолет стало сильно тянуть в сторону, так как на одной стороне работали два мотора, а на другой — один. Пришлось обеими ногами изо всех сил нажимать на левую педаль, чтобы выдерживать нужный курс.

— Тяжеловато? — спросил Водопьянов и добавил, не ожидая ответа: — Я помогу!

Стало значительно легче: двое — это не один.

— Ложимся на боевой курс! — доложил через некоторое время штурман и дал новое направление.

Затаив дыхание, мы ждали момента, когда вниз полетят бомбы… Ведь это был наш первый боевой полет!

Берлин — под нами. Город был нагло, вызывающе освещен. Столица государства опьяневших от военных успехов нацистов не могла поверить, что советская авиация повторит налет…

И вот со свистом тяжелые бомбы полетели вниз… Один за другим запылали в городе исполинские огненные цветы. Освещение моментально было выключено. Но мы продолжали выполнение нашего первого боевого задания. Только тогда, когда мы легли на обратный курс, связки лучей прожекторов начали ощупывать небо и зенитные пушки нервно залаяли, вспарывая ночное небо рыжеватыми взрывами снарядов.

Учитывая повреждение одного из моторов, командир дивизии решил лететь обратно не кружным путем, через море, а взять прямой курс на свой аэродром. На подступах к Кенигсбергу нас встретил бешеный огонь зениток. Вокруг самолета рвались сотни снарядов, вспышки превратили ночную мглу в день. Едкий запах дыма проник в кабину.

Вдруг самолет вздрогнул.

— В одном из баков течь! — доложил бортинженер.

— Все моторы переключить на этот бак! — приказал комбриг тотчас же, чтобы выжать из бака все горючее. Однако пробоина в баке оказалась «смертельной». Вскоре перебои в ритмичном шуме моторов дали знать о том, что горючее в баке кончилось, и пришлось переключиться на другие баки.