На дальних воздушных дорогах
Шрифт:
Прошла неделя. Люди волновались. Некоторые намеревались уже отправиться в полк на свой страх и риск, но по настоятельной рекомендации главного врача («подождите еще пару дней») все же остались.
Прошло уже десять дней с тех пор, как мы отправили телеграмму.
— Саша, может быть, ты не дал телеграмму?.. — подозрительно спросил Вася Богданов.
— Ну знаешь! — рассердился Штепенко. Он снова выпросил у врача свою одежду и пошел разузнать, в чем же все-таки дело. На этот раз он вернулся довольно быстро и сообщил, что телеграмма была отправлена, но когда — этого
Перенесемся, однако, снова в наш полк.
Командир полка проснулся и с удивлением увидел, что на улице уже светло. Он с нетерпением схватил телефонную трубку и закрутил ручку.
— КП? Иващенко? Почему ты не позвонил? «Четвертый» уже дома?
— О «четвертом» нет никаких сведений… Последний раз связь была установлена, когда он был над Осташковом. А потом ничего…
Лебедев быстро оделся и поспешил на командный пункт. По дороге он снова встретил Фросю и Мотю. Глаза женщин были красными от слез. С немым вопросом смотрели они на полковника. Но что мог он им сказать?.. С момента вылета прошло уже много времени, и находиться в воздухе самолет не мог: горючее уже давно кончилось… Где же он мог сейчас быть? Что случилось?
— Не убивайтесь так сильно, они, наверное, приземлились на каком-нибудь другом аэродроме. Скоро обязательно получим сведения о них. Идите домой и отдыхайте. Как только что-нибудь разузнаем, я сразу же пошлю вестового, — постарался утешить женщин Лебедев.
Женщины нехотя повернули к казармам. А Лебедев поспешил на командный пункт.
— Ну как? — спросил он еще в дверях.
— Пока ни слуху ни духу, — озабоченно ответил начальник штаба. — Я опросил все ближние аэродромы, но никто о них ничего не знает. Говорил я и со штабом противовоздушной обороны Москвы, на этих аэродромах они тоже не приземлялись. Мне сказали только, что севернее Калязина видели горящий самолет, летевший на восток…
Итак, никакой ясности. Все возможности были исчерпаны, не осталось надежды узнать что-либо о судьбе нашего самолета. Оставалось только с тяжелым сердцем подписать доклад вышестоящему штабу, где после описания результатов выполнения боевого задания стояла лаконичная фраза: «Самолет на свой аэродром не вернулся».
Прошла неделя, подходит к концу и вторая. И вдруг — телеграмма из Кашина!
Можно представить, какую радость она вызвала у всех!
Полковник Лебедев приказал немедленно подготовить штабной самолет и сам полетел к нам.
Велико было наше удивление, когда под вечер в палату вошел наш полковник в белоснежном халате.
— Ну, ребята, быстро одевайтесь — и домой! — бодро воскликнул он, энергично пожимая каждому руку.
— Темнеет уже, — усомнился Штепенко в возможности отправиться в путь.
Лебедев разразился смехом:
— Пара педель праздной жизни — и вы уже успели забыть, что летать можно и ночью!
На лице у Штепенко мелькнула улыбка:
— Не привыкли летать на таком «таксомоторе».
Все дежурившие в тот день врачи, сестры и санитарки во главе с главным врачом пришли провожать нас. Видавший виды больничный автобус уже тарахтел
В тот же вечер мы были на своем аэродроме. На крыльце полкового госпиталя вместе с Фросей и Мотей нас встречали начальник медицинской службы полка Раковщик, врач Завьялов и медсестры Нина, Ася и Люда.
…Позже, когда мне пришлось писать подробный отчет о полете для штаба полка, я постарался припомнить все подробности этой истории. Насколько помню, перед тем как выпрыгнуть, я остановил моторы и выключил зажигание… Но случилось необъяснимое: через некоторое время прибыло сообщение, что в нескольких десятках километров восточнее Кашина спланировал и приземлился самолет без экипажа!
Так и осталось неясным, погас ли пожар на самолете случайно, сам по себе, или его потушили люди, нашедшие самолет… Это был своего рода «летучий голландец» в воздушном море!
На место выслали бригаду техников, которые сменили мотор, заменили сгоревшее покрытие крыла новым и снова сделали самолет пригодным к полетам. Вскоре самолет занял свое место на опушке соснового леса под маскировочной сеткой.
Наш «ремонт» длился гораздо дольше. Прежде чем срослись кости и сухожилия, прошло почти полтора месяца.
Полет в Англию
В солнечный апрельский день командующий авиацией дальнего действия генерал-лейтенант авиации Голованов вызвал меня и командира другого экипажа Асямова (тоже бывшего полярного летчика) вместе со штурманами Штепенко и Романовым к себе.
Генерал предложил нам присесть, а сам стал медленно широкими шагами расхаживать по мягкому ковру.
— Мы решили поручить вам полет за рубеж. Тщательно проверьте самолеты и приведите их в образцовый порядок. О времени полета узнаете позже.
То, что мы услышали, было для нас полной неожиданностью. Мы и думать не могли о таких полетах. Наверное, удивление отразилось и на наших лицах, и генерал с улыбкой посмотрел на нас.
Спустя много лет выяснилось, что генерал Голованов дал нам это задание в соответствии с распоряжением И. В. Сталина.
— Как вы думаете, сколько потребуется времени, чтобы слетать в Квебек, побыть там пару дней и вернуться? — спросил Сталин в конце одного из совещаний.
Генерал ответил, что при самых благоприятных условиях можно совершить такой перелет за десять — двенадцать дней.
— А при неблагоприятных?
— Вряд ли можно вообще ответить на этот вопрос, товарищ Сталин. Даже летчику, умеющему летать в любых погодных условиях, могут отказать в разрешении на посадку, — ответил генерал Голованов.
Удовлетворил ли этот ответ Верховного Главнокомандующего, неизвестно, но спустя несколько недель, беседуя с генералом с глазу на глаз, он спросил снова:
— Как можно лучше и быстрее всего слетать в Вашингтон?
Генерал не смог ответить сразу и попросил время, чтобы обдумать возможные варианты маршрутов. И. В. Сталин согласился и велел держать все в строжайшей тайне.