На Дороге
Шрифт:
Надо только закрыть глаза и…
Самые радужные картины рисовались в голове. Из открытого сундука памяти заплясали цветастые образы детства: чрезмерно яркие, оттого и нереальные, картонные, наивные девичьи мечты и представления о мире — она чихнула от пыли, защекотавшей нос. В мечтах не было мальчика-трубадура!
Сначала в них был Некто, герой из фантазий и снов, а потом в памяти проявилось лицо вполне конкретное и некогда очень любимое…
Прошлого не было? Ей снова пятнадцать? Она свободна?! Отчего же тогда бежит? Отчего прячется? Чего боится до смертельного
Элладиэль обомлел. Сильвия легко остановила время. Он видел, как замер занесенный кулак Алеона, видел искаженное яростью лицо полукровки.
Она дракон и этого не изменить.
Клятва должна быть исполнена.
Сильвия должна умереть.
Зачем медлить? Все, что сейчас нужно, это выйти из временной ловушки, пнуть человеческого щенка в строну, и…
Даже в ловушке Элладиэля передернуло.
Может, и правда, отдать ее полукровке? Ведь он убьет. Убьет, как чумную собаку. За все свои обиды. И тогда будет легко убить и самого полукровку.
Надо просто отойти на полшага в сторону…
Как же долго она держит время! Неужели боится объятий трубадура?
Как же он ненавидел их всех: себя, её, полукровку, даже этого бездарного самонадеянного Короля Дорог.
Почему трубадур так слаб и жалок? Обратись они с Алеоном в реальность, он убежал бы, скуля и поджимая хвост… Чертов Алеон, ревнивый идиот, несчастный музыкантишка, — он презирал и ненавидел обоих. Почему именно ему, Элладиэлю, надо оборвать её жизнь?
И что, никто не встанет поперек?!
Сильвия осторожно отодвинулась. Не будет никакой свободы, если Лиро поцелует! Разве не так было с Алеоном? Разве не так было с Сигом? Разве не так было с Владыкой?! Каждый из них манил обветшалыми пестрыми картинками, и каждый давал клетку. Так будет и сейчас! Она и не заметит, как станет не Свободной Сильвией, а той девчонкой, что с музыкантом.
Сильвию передернуло. Она не заметила, как отпустила временной узелок.
Лиро нашел губами только сочную траву. Сильвия быстро вывернулась из объятий и отскочила на несколько шагов. Музыкант посмотрел недоуменно.
— Лиро, давай лучше отрепетируем номер. У меня не получается несколько па.
— Сильвия, почему ты оставила меня одного? — в голосе слышалась обида. Сильвия скрипнула зубами.
— Мы ведь уже говорили об этом, Лиро, разве нет? Ты помнишь?
— Да, помню! Но неужели ты не видишь, как сильно я люблю тебя! — возмутился Лиро.
— Любишь? — у Сильвии затряслись руки, она потемнела лицом.
— Господи, Сильвия, ну что ты такая нудная! Живи здесь и сейчас! Лови момент! Я хочу тебя, тебе понравится со мной, поверь… не было еще разочарованных. Мы будем вместе искать твое Море. Ты будешь танцевать, а я — петь и играть на флейте. Под ногами будет дорога. Мы будем свободны. Вместе, но свободные! Что тебе еще надо?
— Вместе, но свободные? Это как? — если до того в Сильвии еще горели крупицы сожаления и любопытства, то теперь они угасли.
— Вот
— Лиро, ты знаешь, что бывает от близости между мужчиной и женщиной? — прищурив глаза, спросила Сильвия.
— Что-что, удовольствие! Демоны, это же как стакан воды выпить! Почему у тебя все так сложно!?
— Лиро, от этого удовольствия рождаются дети. Такие маленькие орущие создания, которые подчиняют всю твою жизнь, всю твою хваленую свободу себе.
— Можно и без них! Немного мастерства…и вуаля!
— А если не выйдет твое «вуаля»? Кто будет заботиться о «случайности»?
— Да откуда мне знать?! Я никогда не ошибался!
— Вот как? Ты никогда не ошибался, или никогда не узнавал о последствиях своей «свободной любви»? Ты часто возвращался к своим оставленным возлюбленным? Как они живут теперь, свободны ли? Может, ты давно отец, а твоя былая возлюбленная — мать? А что, если твои дети уже осиротели? Или так хорошо жить сиротой, слоняясь по дорогам? Лиро, ведь у тебя была мать или кормилица — кто-то, кому ты был нужен! Кто-то, кто был не безразличен к тебе. Сколько умирают, будучи такой вот «ошибкой»?
— Да причем тут дети! Демоны, ну ты и… тьфу! — он картинно отвернулся и сплюнул. — Я-то думал, ты горячая, как огонь, а ты… ты тухлая, как рыба на базаре к вечеру, и кислая, как утреннее молоко на полуденной жаре. Ты убьешь любое желание! Не буду я ничего репетировать. Надоело! Сиди одна, раз так хочется прозябать в лесу, а я пойду к людям.
Он подхватил кошелек и пошел в сторону города. Сильвия стояла растерянная, чувство вины и неловкости едва не заставили догнать юношу и раскаяться:
— Лиро, ты вернешься? — робко крикнула она в спину.
Он пожал плечами и ускорил шаг.
Сильвия смутилась окончательно. Может, зря она так с Лиро? Может, он прав? Может, она стала тухлой селедкой, а жизнь проще?
Она потерянно села на траву, где прежде обнимал трубадур, и обхватила себя руками.
Узелок отпустили. Алеон ударил по Элладиэлю так, что едва не отшиб Владыке печень. Оба даже не думали вставать в оборону, с острой яростью, не прикрываясь, били на поражение. Важнее всего стало уничтожить противника, загрызть. И не было магии. Никакой. Алеон был резче и острее, Элладиэль — сокрушительней. Отголоски беседы между Сильвией и Лиро только раззадоривали злость.
Голоса стихли. Элладиэль брезгливо отбросил Алеона и взглянул на поляну. Почему-то Сильвия осталась одна. Удивленный Элладиэль быстрее допросил пространство, желая услышать весь разговор. Алеон тоже остыл. Вытирая разбитый нос и собирая чарами кровь, он взглянул на поляну.
Элладиэль посмотрел на полукровку с горьким презрением:
— Щенок, ты здесь только для того, чтобы продлить ей жизнь хотя бы на миг! Если это больше не так, уходи! Я отпускаю.
Элладиэль отошел и от поляны, и от полукровки. Он сел возле дерева и закрыл глаза, стараясь больше ни о чем не думать.