На Дороге
Шрифт:
Алеон передернул плечами, но остановился. Он неотрывно смотрел на Сильвию — тихая и скромная, она сидела на краю фонтана и что-то аккуратно выводила на пергаменте. От картины защемило сердце. Безумно хотелось подойти, укутать в свой плащ и увести, наконец, домой… Но Владыка был прав. Алеон сдержался.
— Она переписывает тексты и делает переводы, — догадался Элладиэль.
— Это явно лучше, чем танцевать, продавая себя, — тихо заключил Алеон, улыбаясь.
— Ненадежный заработок. — Элладиэль покачал головой.
— Ее надо забрать, — Алеон сделал шаг вперед.
—
— Элладиэль, что ты делаешь? Ей НАДО домой! Или ты хочешь потерять и Сильвию, и ребенка? — прошипел Алеон.
Элладиэль не ответил.
Сильвия отложила перо и обхватила себя руками, она не отрываясь смотрела на стайку малышей, игравших в салки. Мягкая улыбка осветила лицо. Но тут зрительница нахмурилась и начала тереть руку с маячком. Тревога пробежала по чертам Владыки. Сильвия тихонько застонала, расчесывая руку чуть не до крови, Элладиэль сделал его едва заметным.
— Как она перейдет через Грань? — озабоченно спросил сам себя Владыка.
— Перешла же как-то в первый раз!
— В трансе.
Тем временем Сильвия отнесла пергамент в лавку к купцу, где за труд заплатили несколько монет. Она вышла из города и отправилась дальше по дороге.
К ужасу Алеона, Владыка остался в городе, не позволяя и ему последовать за Сильвией.
Вечером Сильвия остановилась на ночлег в небольшом пролеске, она долго выводила что-то на пергаменте, потом быстро убрала, как будто спрятала сама от себя. Так и не разведя костра, легла спать.
От холодной земли отделяла только тонкая шерстяная подстилка. «Так ведь нельзя! А как же малыш?». Малыш… Сильвии все больше казалось, что они с этим неведомым малышом не доживут до часа рождения. Оба. И так, наверное, даже лучше.
Кем бы он был? Чудовищем. Таким же, как она сейчас, или каким станет потом. Сколько еще она сможет продержаться в ясном сознании человека? Как обманчиво дремлет альтер эго, не почувствуешь! Словно бы и нет его…
Но она дракон. И ее ищут. Поэтому липкий страх терзает душу. И верно, что ищут. Мало ли бед на земле? Зачем преумножать?
Воспоминания о деревенских детях, встреченных в самом начале пути, и Голоде, заставили вздрогнуть. Она едва не убила разбойников на поляне. Впрочем, их жалко не было, но…
Убить — это же так страшно! Это потерять часть души. И этот малыш, он обречён стать убийцей. Он — дракон.
В мыслях о малыше, Сильвия с горечью подумала, почему ей не дано быть со своими детьми? Как там теперь О'Силей? Скучает ли, плачет?
Может…может, вернуться? Вернуться к степнякам? Вернуться… беременной. Если Драго будет милосерден… А будет ли? Последние вести, дошедшие до Сильвии, не на шутку тревожили. Но даже если Драго будет милосерден и отважится иметь врага в лице мира Старших с их жестоким и бездушным Владыкой в общем, и Темным Лордом Алеоном в частном, — это будет самоубийством для всего
Но что, если сын не будет милосердным? Что, если побоится за свою Власть? Его мать — жена МЕРТВОГО конунга, — посмела принести…ублюдка?!
Пусть бы и сохранив беременность в тайне, когда ребенок родится, его невозможно будет спрятать. Как невозможно было спрятать Алиона.
Для Драго ребенок такой же враг, как и для Старших. Драго не спасет от Гнева Поднебесного, как не станет на сей раз защищать от законов степняков. Один мятеж уже был, и тогда в правах Драго, как сына Сига, никто не сомневался…. Удел жены мертвого конунга — костер. А какой удел у бастарда?
Его захотят убить и степняки, и весь Поднебесный. Как же отвратительна она для эльдаров, если даже Алион — единственный Старший с человеческим сердцем, способным к милосердию, оставил её?
«Милосердие — забытое слово, — кажется, и оно поросло ковылём вместе с Излаимом», — с грустью подытожила Сильвия.
Выходит, нужна она только смерти. Только вот… Сильвия не хотела умирать, как не хотела смерти несчастному малышу, от зачатия проклятому.
Она осторожно гладила живот и не заметила, как уснула. Снился Аэр'Дун. Замок пел, она танцевала. Детский смех разносился эхом. «Как тепло!».
Сильвия проснулась от легкого толчка в животе. Одна, усталая и разбитая, посреди стылого ночного холода, на Дороге.
Не было ничего, даже липкого страха.
Все ложь.
Никто не пришёл. Даже чтобы отомстить, даже чтобы убить. А теперь еще и рука болела, мучая весь день.
Сильвия заплакала и вдруг снова уснула.
«Маленькая, не плачь!» — взмолился Элладиэль, от растерянности бросая боевые чары сна. «Элладиэль, ты…», — у Алеона не хватало злости. Элладиэль сам подошел к Сильвии. Он хотел накрыть спящую золотым покрывалом из чар. Но осекся:
«Алеон…», — в голосе Владыки читались непривычные испуг и робость, Элладиэль показал на руку спящей. Рука распухла. Владыка аккуратно, не касаясь, снял маячок.
«Мы не сможем перевести ее через Грань…», — Алеон только теперь догадался, почему Владыка медлил. Их магия губительна для Создания внутри Сильвии, а значит…и для Сильвии с малышом.
Алеон и Элладиэль, прежде поправлявшие дела в городе, только пришли в сырой пролесок. Их задержка объяснялась явной авантюрой, затеянной Владыкой. Он подошел к делу со всем сумасбродством, беся Алеона все больше.
Владыка несколько раз прирыкнул на умаявшего его Алеона — догонят, никуда она теперь не денется! Так и вышло. Они без труда нашли беглянку по маячку.
Алеон застонал: «Ты… ***…она месяц спала на земле, в холоде!», — прорычал он.
Элладиэль раздраженно повел плечами: «Могла позвать! Я бы пришел».
«С Карающим…», — заметил Алеон.
Элладиэль скривил гадкую улыбку и невинно спросил: «А тебя звала?».
Алеон растерянно кусал губу. Она не позвала…
Она лежала на голой земле, беременная, в подранных сапогах, лохмотьях, обнятая только стылым холодом, но не позвала!