На двух берегах
Шрифт:
– Хоть сдохнем, а выволокемся. Точно, Зазор? Точно?
Зазор тяжело дышал, поводил под водой боками, и Андрей чувствовал, прикасаясь к ним плечом, как мелко дрожат и бока.
Мель оказалась широкой, лишь дважды на ямах им пришлось подплыть, потом снова пошло дно, и они волоклись по нему, увязая в песке, все больше выходя из воды, оба все больше дрожа и от пережитого, и от того, что воздух казался холоднее воды.
На берегу, у самой еще кромки воды, шатаясь на ватных ногах, Андрей снял с Зазора постромочную петлю, выволок на песок
– Уф!
– сказал Зазор.
– Уф!
– Да, - согласился Андрей, обнимая ногу Зазора.
– И все-таки мы это сделали. Так ведь? Сделали же! Черт бы нас побрал!.. Спасибо, брат, тебе…
До света что-то предпринимать не было никакого резона. Гимнастерка, брюки, сапоги все-таки намокли, и следовало ждать рассвета, чтобы осмотреться, и солнца, чтобы обсушиться. Оставалось ждать, и Андрей ждал, сидя на песке, дрожа от холода в мокрых трусах. Зазор, передохнув, отошел от берега и, потрескивая кустами, стал пастись, шумно вздыхая, с хрустом отрывая губами траву.
Андрей начал не то дремать, не то впадать в какое-то странное забытье, когда вдруг услышал далекий и мерный то ли громкий шорох, то ли тихий гул. Он вслушался, встал, отжал, насколько мог гимнастерку, майку, брюки, портянки, оделся, обулся, подпоясался и подвинул автомат.
Подошел Зазор.
– Свои, Зазор.
– Зазор уже обсох, чистая шерсть под ладонью казалась мягкой теплой байкой. Андрей прижался к плечу Зазора, согреваясь от его тепла.
– Свои, друг.
– Зазор, наверное, лучше слышал и хруст песка под сотнями ног, и позвякивание оружия и снаряжения, может быть, он даже слышал общее дыхание торопящихся к Днепру многих людей.
– Пошли, - сказал Андрей Зазору.
– Уф, - ответил Зазор.
Андрей снял с него узду и повесил на куст.
Или останешься тут? Как всякому раненому, тебе положено лечение и отдых. Ты свободен. А я - я, брат, обязан доложиться.
– Он осмотрел раны Зазора. Днепр и правда смыл с них корки, они были чистыми, свежими и пока не опасными, но все-таки было бы очень хорошо, если бы ветеринар чем-то их смазал и заклеил, чтобы мухи не занесли в них заразу.
– Смотри, решай сам. Пока, Зазор. Еду ты найдешь.
– Он погладил Зазора, потрепал ему холку, пошлепал по крупу и, подхватив с песка автомат, пошел от Днепра, держась на видневшуюся недалеко деревеньку.
Зазор догнал его, когда он не отошел и сотни метров. Наверное, Зазору одиночество было тяжелее, чем таскать пушки. Наверное, он уже не мог быть без людей. Наверное, ради права быть с ними, он и готов был ради них на все.
В деревне, когда он расспрашивал у солдат, где ГЛРы третьей танковой армии, Зазора у него забрали. Зазор попал к таким же хозяевам, которых оставил на Букрине, к артиллеристам. Судя по всему, Зазор был рад: от этих людей тоже пахло пушечным салом, лошадьми, сгоревшим порохом, в общем, пахло знакомо. И были, конечно, лошади, к ним Зазор подошел, как к своим, и лошади, такие
За Зазора артиллеристы дали Андрею полкотелка картошки с мясом, хорошую горбушку, вволю почти сладкого чая, а санинструктор перевязал его раны белоснежными бинтами.
– Да, - сказал Андрей, присаживаясь около пушки и беря у приземистого длиннорукого круглолицего с расшлепанным носом и сметливыми карими глазами артиллериста ложку.
– Его зовут Зазор. Зазор, ребята. Я читал эту кличку на его хомуте.
– А где хомут?
– спросил артиллерист.- Коль недалеко, мы съездим, чего добру пропадать. Одна нога тут, одна нога там. Так где он, хомут-то? Новый?
– Далеко,- ответил он неопределенно.- Но уздечка на берегу. Там, - он показал рукой.
– Зазор, значит, Зазор? Ничего звучит,- сказал другой артиллерист, полный, бритоголовый, пожилой. Осколком ему рассекло бровь, шрам потянул кожу на лбу вверх, отчего казалось, что глаз под этой бровью значительно больше другого.
– А я уж подумал, не назвать ли его Диогеном? Взамен нашего. Убило третьего дня, когда разгружались. Но Зазор - тоже ничего. Звучно!
– Диоген?
– переспросил Андрей, доскребывая котелок.
– Был такой человек когда-то, - объяснил приземистый артиллерист.
– В стародавние времена. И хомут там, где уздечка, на берегу? Если так, то я мигом…
Андрей пучком травы вытер его ложку и отдал ему.
– На берегу, но на том. На этом - только уздечка, постромки, супонь и чересседельник. Поедешь?
– Так ты… так ты с ним - оттуда?
– артиллерист посмотрел на Зазора. Зазор, засунув до глаз голову в подвешенную торбу, хрумкал овес, мигал, отмахивал хвостом мух. Казалось, он и мигал и помахивал хвостом от удовольствия.
– Значит, оттуда?
– Оттуда.
К ним на начищенной, гарцующей от избытка сил молодой пегой кобыле подъехал майор, туго затянутый ремнем с полевой портупеей.
Все, кто тут был, встали, не очень вытягиваясь, но все же опуская руки по швам. Андрей тоже встал.
– Кто такой? Откуда? Документы!
С розового бритого лица сверху вниз на Андрея смотрели серые суженные глаза.
– Он, товарищ майор… - начал было артиллерист, который давал ложку, но в это время из домика рядом крикнул дневальный:
– Товарищ майор! К телефону! Срочно!
Майор спрыгнул с кобылки, бросил повод артиллеристу, вбежал в дом и через полминуты скомандовал с крыльца:
– Дивизион! Запрягай! Взять все! Приготовиться к движению!
– Ну, друг, - крикнул уже на бегу артиллерист, - наш черед!
Не прошло и четверти часа, как дивизион снялся и, взяв в рысь,
вытянулся из деревни и пошел по проселку, держась к северо-западу, к Днепру. Там, видимо, его ждали плоты на понтонах. Андрей видел, как ходко, поблескивая обтертыми о песок подковами, бежал Зазор, подпряженный к каким-то другим лошадям, и как катилась за ним пушка.