На двух ногах
Шрифт:
Чёрная Простыня идёт по городу, истыканному дождём,
девочка-девочка, Чёрная Простыня уже нашла твой дом,
укройся с головой, свернись в клубок, в комок,
чёрная простыня никак не отыщет дверной звонок...
и тогда Чёрная Простыня включает свой инфракрасный зрачок
и видит, как девочка в кроватке поворачивается на бочок,
и видит инфузорию в луже и кошку
и собаку в подъезде, мечтающую об ошейнике и поводке,
и видит любовников, лежащих в обнимку, словно одно существо,
и видит старика на сетчатой койке и все тайные мысли его,
и видит девочку-девочку, не спящую на боку,
и она протискивается под дверь, подобно какому-то презренному половику,
берёт девочку за руку и говорит: пошли,
есть другая земля, помимо этой земли,
здесь у твоего папы копыта, у мамы твоей – клыки,
и девочка-девочка идёт за ней, не отнимая руки,
и комната за спиной остаётся неприбрана и пуста,
и у неё, у девочки-девочки, тянет в низу живота.
Таблица периодических элементов. Доска, измазанная свечой.
Из противопожарного ящика воняет кошачьей мочой.
Построение в спортзале. Линейка. Торжественные голоса.
Смирнова из параллельного падает в обморок уже через полчаса.
4
Уроки начинаются в восемь тридцать,
на улице ещё темно, сыро,
толстые колготки в толстый рубчик
перекручиваются при каждом шаге,
натирает резинка.
Толстый портфель оттягивает руку,
не миновать тебе сколиоза,
полового созревания, дефицита ваты,
освобождения от физкультуры.
Хуже всего, когда, повернувшись к доске, выводишь
математические формулы, – юбка
задирается кверху и все смотрят...
Ты идёшь и мечтаешь о такой штуке,
на которую можно встать и поехать
по тротуару до самой школы, –
нечто вроде моторизованного самоката.
А ещё хорошо бы перенестись отсюда
в какое-то совсем другое место,
где слова и поступки исполнены смысла
и мир не делится на детей
золотое, лазурное, слюдяное...
Осенью светает поздно,
жёлтые листья
сиротливо приникли к мокрой брусчатке.
Девочка-девочка, не читай книжек –
Даррелла, Стругацких, Роберта Шекли,
"Юный Натуралист", "Вокруг света",
"Сексопатологию" Свядоща, Мопассана,
не ходи на фильмы про Анжелику,
и скажи родителям, чтобы купили ранец.
В придорожном кустарнике кошка моет живот...
В придорожном кустарнике кошка моет живот,
Из общежития слева доносится смех, весёлые голоса
Не ходи туда, там давно уже никто не живёт:
Пустые комнаты, разобранные леса.
Кто-то в конце переулка – не надо туда смотреть,
Разбухшее тёмное тело, два бледных пятна огней.
Если тебя зовут маша, то вот он, твой медведь,
Если, скажем, серёжа, то что-то ещё страшней.
Юдифь
Как легко нащупать впадинку в позвонках,
Обнажённое лезвие падает на атлант{1},
Ах, какая сила в нежных её руках,
Что ещё? Наверное, выдержка и талант.
А могли бы жить счастливо до сих времён,
Что почти вероятно в наших худых лесах.
Комариный звон, костёр, голубой вагон.
Что ещё? Пионер в голубых трусах.
Но вокруг позор – как бы некий большой спортзал,
Вис и жим, и другие обрубки слов,
Там очкастая девочка прыгает на козла
И хихикает мальчик в кулак и поверх голов.
Ничего, терпи, моя нимфа, физрук не съест,
Здесь никто не умирал ещё от стыда,
Говорят, тем более, рядом сосновый лес,
А в ближайшем озере хоть грязная, но вода.
Что ещё? Там за переездом огонь горит,
Через два урока будет родная речь,
Так вставай, Юдифь, вставай, и очки протри,
<