На фейсбуке с сыном
Шрифт:
Тебя, сыночек, такими трюками не проведешь. Нет. Ты еще одну дочку хочешь. Хочешь с близкой Твоему сердцу женщиной привести в мир еще одну, совсем по-другому любимую девочку. Несмотря на возраст. Ты уж и имя ей придумал, и книжки покупаешь, которые будешь ей читать, и во сне даже головку ее целовал и вкус этих поцелуев помнишь, представляешь себе тепло ее маленьких ручек на своей почти уже лысой голове — так отчетливо представляешь! Ты ее полюбил еще до ее зачатия. И мать ее тем более. Я это знаю, даже больше того — я это чувствую. Поскольку я ее, внучку-то мою, тоже заранее люблю. Но если нашу с Тобой любовь к этой маленькой девочке отбросить, искренне признаюсь, это Твое горячее желание наполняет меня беспокойством. Ведь Ты, сыночек, когда она получит аттестат зрелости, будешь уже стариком. А если не бросишь курить и не займешься сердцем — уже и вовсе оставишь ее сиротой. Ты подумай — хорошенько подумай! И перво-наперво прекрати курить.
Иногда я думаю, сыночек, что Бог с этой самой любовью, видимо, не справился.
Большого маху дал. Взять вот моногамию — не продумал тут что-то. Оставил этот вопрос людям, пастве своей. Но я Его понимаю, потому как это не совсем в Его интересах. Думаешь, сыночек, оно Богу надо?
Научно доказанным фактом является то, что полигамия существовала с тех пор, как существует человек. Начиная с раскрепощенности Древней Греции, шагая дальше через культуры Ближнего Востока, Азии и Африки, заканчивая свидетельствами о полигамных связях в Америке и Европе девятнадцатого века — сегодняшняя полигамия опирается на крепкие исторические ноги. Пылким сторонником и знатоком треугольников, четырехугольников и прочих многоугольников в подобных связях проявил себя некий Нойес Джон Хамфри из американского Йеля, [83] один из самых уважаемых (хотя в то же время и ненавидимых, что очень способствовало его попаданию во всевозможные энциклопедии) теологов. Я на этого Нойеса нарвалась случайно: в библиотеке нашей, в допотопном поисковике, да еще и подцензурном — покруче, чем в Китае, — набрала два слова — «Библия» и «коммунизм». И первая же ссылка была на этого Нойеса. Меня очень интересует коммунизм и родственный ему социализм в его непосредственной связи с Библией, и я читаю все, что попадается по этой теме. Потому книгу Нойеса «Библейский коммунизм» прочла в первую очередь. Поначалу-то я заскучала — он как библейский перфекционист довольно долго всякие очевидные банальности разводит. А интересно мне стало, когда он начал рассуждать о Небе и сравнивать его с коммуной. И пришел к выводу, что на Небесах не существует мужей и жен, а есть коммуна, где все общее, и что исключительное право на партнера — это грех. Так вот дословно теолог-коммунист и написал: моногамия — это грех! Конечно, из-за этого у него неприятности случились, вплоть до изгнания из Йеля. Но он теорию свою решил воплотить на практике, организовал в 1848 году группу более чем из двухсот человек и назвал ее Коммуной Онеида. Мужья и жены там были общие, полное равноправие, а рожденных в таком сексуальном равноправии детей воспитывали также сообща. Это было слишком прекрасно, чтобы долго продержаться — тем более в пуританской Америке. Через тридцать лет коммуна распалась, но оставила после себя заметный след. Нойес первым употребил термин «свободная любовь» и ввел его в обиход. У меня это, сыночек, вызвало удивление — я всегда думала, что его придумали хиппи шестидесятых-семидесятых годов двадцатого века.
83
Нойес Джон Хамфри (1811–1886) — американский социальный реформатор; находясь на учебе в Йельском университете, провозгласил себя приверженцем перфекционизма, заявив, что ему удалось достичь состояния безгрешности; поскольку его взгляды не согласовывались с преобладавшей в обществе кальвинистской идеологией, вынужден был покинуть Йельс; в 1836 году основал коммуну в Путни, где проповедовал свободную любовь (именно он ввел этот термин в обиход); арестованный за прелюбодеяние, бежал в Онейду, где основал коммуну, просуществовавшую до 1879 года, когда ему пришлось удалиться в Канаду, избегая судебного преследования. Автор ряда книг о перфекционизме и об истории американских утопических коммун.
Но вернемся к древнему Израилю.
Наряду с полигамией там практиковали и моногамию, которая к новозаветным временам обрела статус обязательной, если так можно выразиться, семейной модели. А ведь полигамия не только на руку природе, она в интересах Бога. А вот Церковь этих интересов не поняла. У Церкви-то всегда свой интерес, который свято блюдут на протяжении веков многочисленные казначеи. Вот если бы я была Богом, я бы прямо сегодня, жарким летом 2011 года, воскресила Моисея и вновь привела бы его к той вершине горы на Синае. И Заповедь номер ноль, то есть такую, которая перед номером один идет, велела бы запомнить:
«Не сотвори себе церковь никакую, не поставь ее выше Бога. Не кланяйся ей, не служи. Я есмь единый Господин Твой, Бог Твой, всесильный, всепрощающий, Я, карающий до третьего-четвертого колена тех, кто ненавидит Меня, Я, милосердный к тем мнозим, кто любит Меня и соблюдает Мои заповеди».
Такое вот «Гранд Зеро» вписала бы я в историю человечества. А потом просмотрела бы внимательно десять заповедей, которые, по совести говоря, изрядно устарели — и продиктовала бы Моисею воскресшему «Декалог 2.0». Потому как время для этого самое подходящее. Ватикан такого ни за какие коврижки и в следующем тысячелетии не сделает, значит — надо Моисея призвать. У него в этом смысле резюме хорошее — он себя в контексте заповедей положительно зарекомендовал. А если подумать — то от Синая я бы, пожалуй, отказалась, по геополитическим соображениям. Это же Египет, а там ситуация нестабильная, можно даже сказать — взрывоопасная, а «Декалог 2.0» требует места тихого и спокойного. Думаю, оно должно быть в Африке — традиция есть традиция. Я бы для этой цели вместо Синая выбрала Килиманджаро. [84] Это бы только выгоды Богу принесло.
84
Килиманджаро — высочайшая точка Африки над уровнем
От Израиля и иудаизма, по крайней мере с географической точки зрения, это достаточно далеко, что идеологически положительно повлияло бы на многочисленных антисемитов, а кроме того, Килиманджаро — самая высокая отдельно стоящая гора в мире. Декалог, объявленный с такой вершины, — это еще и аналогия с Синаем, с маркетинговой точки зрения она лучше вписывается в Ветхий Завет, чем какой-нибудь Эверест. Это Ты сам как выпускник экономической школы должен признать. Да и транспортировка изгнанных из Египта иудеев в Непал была бы слишком сложным мероприятием. А Танзания — прекрасный выбор. Виз иудеям в Танзанию не нужно, ну а уж прививку от желтой лихорадки они могут себе позволить. Да и само название — «Килиманджаро» — уже в себе магию содержит. Ведь в переводе с прекрасного языка суахили оно означает «эта гора» [85] — выражение, Ты не можешь не признать, сыночек, определенно мистическое. Не какой-то там замусоленный Синай. Да, «Декалог 2.0» должен быть объявлен на «этой» горе.
85
Название «Килиманджаро» переводится с языка суахили как «гора бога холода», по другой версии — «сверкающая гора».
Конечно, для Моисея такое перемещение может представлять некоторое неудобство, его, бедолагу, на картинах всегда изображают в сандалиях на босу ногу, а на вершине Килиманджаро всегда лежит снег, независимо от времени года. Но и это на пользу Богу можно повернуть! Если, конечно, сценарий как следует продумать. Пускай Моисей сандалии снимет и побредет своими обгоревшими под египетским солнцем ногами по колено в снегу, тем самым обращая и убеждая в правильности новой версии Десяти заповедей эскимосов, чукчей и другие северные народы, что живут в вечном снегу.
В новой версии исчезнут из употребления «невольницы», «прислужники», а также «волы и ослы». Ну, это же мегачушь. Особенно по отношению к эскимосам и другим новообращенным северным народам, которые ни волов, ни ишаков в глаза не видывали. Или что, им так, что ли, переводить: «Не возжелай Иглу ближнего своего, ни слуги его, ни невольницы, ни северного оленя, никакой его вещи, которая ему принадлежит» — умереть же со смеху можно.
В обновленной версии Декалога, явленной на вершине Килиманджаро мзунгу (так на суахили обозначается белый человек), таких бредней не будет. К интеллектуальной радости моего любимого профессора Лешека Колаковского и нелюбимых мною феминисток, которые наконец-то «настоят на своем», да и к твоей, Нуша, спокойной радости — оттого, что дождался разумной религии и веры, достойной большой части человечества. Йозеф Тышнер, [86] безгранично мною уважаемый, Божий слуга по призванию, в душе поэт, а по профессии — священник и профессор. Еще, возможно, временами жуткий женоненавистник, но это можно понять и простить по причине его происхождения. Если бы я не знала Леона, то от Тышнера хотела бы иметь ребенка, а лучше — сразу двоих, однояйцевых близнецов. И больше ни от кого. Очень я переживаю, что Тышнер гены свои дальше не передал, потомства не оставил. Это очень большая потеря для мира. Но это я так, к слову.
86
Йозеф Тышнер — польский философ и священник.
Бог, создавая Десять заповедей, ориентировался на обстоятельства, которые были в то время актуальны. Это была версия 1.0, а любая версия 1.0, как Ты, сыночек, имея высшее образование в области информатики, знаешь, несет в себе столько недостатков и недоделок, что сразу после выхода версии 1.0 нужно готовить к выходу версию 1.1, чтобы версия 1.0 заработала. Но этого никто Господу Богу нашему не сказал, да и некому было. Эти-то первые Десять заповедей, которые Бог создал, — они по-настоящему первыми были, до них не было никаких заповедей, значит — на что же Господь Бог мог ориентироваться как на образец? Ни на что. Если даже, чисто гипотетически, существовали какие-то заповеди в других реальностях и параллельных мирах — никогда бы Бог не оконфузился и не унизился до плагиата, а уж тем более в таком важном деле. Он же создавал Десять заповедей, а не писал кандидатскую или докторскую диссертацию, не пытался получить ученую степень или должность профессорскую — так зачем Ему плагиат? Не говоря уж о том, что Он в честности своей беспределен. И как всевидящий и всезнающий Бог мог ссылаться на каменные скрижали другого, параллельного Моисея? В Декалоге, насколько могу судить, ни ссылок, ни примечаний не имеется.
Бог мог создать только рабочую версию 1.0. Как любой программист — а Он, разумеется, Программист. Мог себе позволить и «раба» туда записать, и скотину — почему нет? И это свидетельствует о Его своеобразном отношении к женщине лучше всего.
Тут у нас существует расхожее мнение, что большего мизогиниста, [87] чем Бог, днем с огнем не сыщешь.
И я Его, сыночек, в чем-то понимаю. Все эти суфражистки без трусов и корсетов на баррикадах… феминистки… магистр Казимира Щука — такое в голову не могло никому прийти. И, кстати, жаль, очень жаль, потому как это женщина мудрая и образованная, ученой степени доктора, правда, не имеет, но кому сейчас это важно — ученая степень… К тому же магистр Казимира ловко целует мужчинам руки, что свидетельствует о ее прозорливости и хитрости, а в прежние времена на вершине Синая это ценилось бы необыкновенно, учитывая господствовавший тогда патриархат. Если бы магистр Казимира Щука помогала Богу в создании Десяти заповедей — мир был бы другим. В шестнадцатом веке вместо инквизиции была бы, наверное, сексуальная революция, но к восемнадцатому веку все альфа-женщины уже либо вымерли бы, либо были бы перемещены в резервации на Мадагаскар и все вернулось бы — приблизительно, конечно — в старое русло. Передовые женщины восемнадцатого века, освобожденные от альфаизма, поняли бы, что без мужчин получается отнюдь не все, да и приятнее с мужчинами-то, чем без них.
87
Мизогинист — женоненавистник.