На глазах у сорока миллионов

Макбейн Эд

– Вы же знаете, какие глупые шутки позволяют себе некоторые.

– Нет. Какие шутки они себе позволяют, доктор Нелсон?

– О наших танцах. Дейвид Крэнтц – варвар. По-моему, он сексуально озабочен и приписывает дурные мысли другим людям, компенсируя свой комплекс.

– Понятно. Значит, вы считаете, что это Крэнтц подал ему идею, будто вы собираетесь украсть у него жену?

– Да.

– Зачем ему это было надо?

– Он ненавидел Стэна. Он ненавидит всех актеров, если уж честно говорить.

Он называет их быдлом, это, по его мысли, должно влюбить их в него.

– Как к нему относился Джиффорд?

– Мне кажется, их чувство было взаимным.

– Вы хотите сказать, что Джиффорд тоже ненавидел Крэнтца?

– Да.

– Тогда почему он отнесся серьезно к Крэнтцу в тот вечер?

– Что вы имеете в виду?

– На вечеринке. Когда Крэнтц сказал, что вы собираетесь увести у него жену.

– О, не знаю. Он был пьян. А пьяный слушает, кого угодно.

– Угу, – сказал Карелла. Он немного помолчал. Затем спросил: – Но, несмотря на этот инцидент, вы продолжали оставаться его личным врачом, верно?

– О, конечно. Стэн извинился передо мной на следующий же день.

– И вы остались друзьями?

– Да, разумеется. Я даже не знаю, зачем Милейни вспомнила об этом. Не понимаю, какое отношение...

– А она нам ничего и не говорила, – сказал Мейер.

– А кто же вам тогда сказал? Крэнтц? От него всего можно ожидать. Он известный скандалист.

– Нам никто не говорил, – заметил Мейер. – Мы сейчас впервые об этом услышали.

– Вот оно как. – Нелсон помолчал. – Впрочем, это неважно. Уж лучше вы услышите это от меня, чем от какого-нибудь другого участника той вечеринки.

– Это очень мило с вашей стороны, доктор Нелсон. Вы нам очень помогаете. – Карелла помолчал. – Если вы не возражаете, мы проверим у вашей сестры, что в прошлую среду вечером вы ушли отсюда вместе с ней приблизительно в десять минут девятого. И мы...

– Конечно, проверьте.

– И мы бы хотели позвонить вашей экономке – с вашего позволения, разумеется, – и удостовериться, что вы пришли домой около половины девятого и оставались там до звонка Крэнтца.

– Конечно. Моя сестра даст вам номер моего домашнего телефона.

– Благодарю вас, доктор Нелсон. Вы нам очень помогли, – сказал Карелла. И они вышли с Мейером поговорить с мисс Барнаби, которая подтвердила, что в прошлую среду доктор приехал на работу без четверти пять и никуда отсюда не отлучался до десяти минут девятого. Она была в этом абсолютно уверена, поскольку уходили в тот день вместе. Она дала им номер домашнего телефона доктора, и они смогли поговорить с миссис Янлевски, экономкой.

Они поблагодарили мисс Барнаби, спустились вниз и вышли из здания.

– Он очень предупредителен, – сказал Карелла.

– Да, он очень предупредителен, – согласился Мейер.

– Давай

прицепим ему хвост, – сказал Карелла.

– У меня есть идея получше, – сказал Мейер. – Давай прицепим хвост и ему, и Крэнтцу.

– Хорошая идея.

– Ты согласен?

– Конечно.

– Ты думаешь, что это сделал один из них?

– Я думаю, что это сделал ты, – сказал Карелла и неожиданно снял с ремня наручники и ловко застегнул их на запястье Мейера. – Иди спокойно, без фокусов.

– Ты знаешь, что хуже всего для сильно простуженного человека? – спросил Мейер.

– Что?

– Коллега-шутник.

– Я не шучу, мистер, – сказал Карелла, сузив глаза. – Мне известно, что Стэн Джиффорд застраховал свою жизнь на семь миллионов долларов, которые в случае его смерти в среду в октябре между полдевятого и полдесятого вечера должны быть выплачены твоей жене Саре. Мне, кроме того, стало известно...

– О, – воскликнул Мейер, – опять понес чепуху.

* * *

Вернувшись в отдел, они позвонили в два места. Первый звонок они сделали в компанию “Мьюнисипал лайф”, где им сообщили, что страховой полис Стэнли Джиффорда был составлен полтора года назад и содержит следующее условие: “Смерть в течение двух лет с момента составления этого документа по причине самоубийства во вменяемом или невменяемом состоянии ограничивает выплаты компании суммой, реально внесенной застрахованным.”

Второй звонок был мистеру Сальваторе Ди Палма, адвокату Джиффорда, который подтвердил, что Милейни Джиффорд не была знакома с содержанием завещания ее мужа.

– Почему это вас интересует? – спросил он.

– Мы расследуем его убийство, – сказал Карелла.

– В завещании Стэна нет ничего, чтобы могло заставить Милейни даже помыслить о его убийстве, – сказал Ди Палма.

– Откуда такая уверенность?

– Потому, что я знаю, что написано в его завещании.

– Нам вы можете сказать?

– Я не думаю, что имею право раскрыть содержание завещания кому-либо, прежде чем я ознакомлю с ним вдову мистера Джиффорда.

– Мы расследуем убийство, – сказал Карелла.

– Послушайте, я даю вам слово, – сказал Ди Палма. – Там нет ничего, что бы...

– Вы имеете в виду, что он ей ничего не оставил?

– Разве я это говорил?

– Нет, это сказал я, – заверил его Карелла. – Так оставил или нет?

– Вы мне выкручиваете руки, – сказал Ди Палма и усмехнулся. Ему нравилось говорить с итальянцами. Это были единственные цивилизованные люди в мире.

– Смелее, – настаивал Карелла. – Помогите трудягам.

– Ладно, но вы от меня ничего не слышали, – сказал Ди Палма, все еще усмехаясь. – Стэн приходил ко мне в начале прошлого месяца и изменил свое завещание.