На грани фола

Орлова Настя

Блин.

Да, благодаря Громову у меня есть справка, никто не подкопается. Правда, если бы опухшая рука дала мне сосредоточиться хоть на чем-то, кроме ноющей боли, я бы убила ночь на реферат для Филатова и отправилась в универ. Но сволочь Быков свое дело знает – с нашей стычки прошла уйма времени, а я все еще ощущаю себя как прибитый рогами тореадор. Или тут не только Быков постарался…

Громов.

Его поведение остается для меня полной загадкой. Я не понимаю его. Ну совсем! Чего вдруг он так расстарался, если до этого за малым не устроил охоту на ведьм с прилюдным сожжением на костре? Что вдруг изменилось? Совесть проснулась? Товарища,

значит, своего недалекого от меня отодрал, не поленился со мной до холодильника прогуляться и даже маму со справкой напряг. Варианта два – или он задумал что-то еще более гадкое, или он не такой уж отморозок, каким хочет казаться. В последнее, конечно, верится с трудом, это что-то из области фантастики. Как гласит народная мудрость: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты сам. И мой саднящий локоть вопит о том, что от Громова и его компашки нужно бы держаться подальше.

Перевернувшись на другой бок в постели, я громко ругаюсь, когда неудачно задеваю пострадавшую руку. Жесть такая – сустав болит, а на коже видны отпечатки толстых пальцев Быка, которые уже наливаются ядреным лиловым. У этого олуха точно мозгов нет – я бы вполне могла на него заявить. Зная нашу полицию, предчувствую, что толку было бы мало, но, возможно, в следующий раз он хотя бы задумался, прежде чем демонстрировать примитивную силу тем, кто слабее его.

В общем и целом день для меня проходит почти незаметно, в обнимку с сериалами (хоть я и дергаюсь пару-тройку-десять раз, что лучше бы не пропускала пары), а из кровати вытаскивает не стыд за собственную лень, а банальный голод. Надев треники с вытянутыми коленками, я выбираюсь из комнаты на общую кухню. Сооружаю себе огромный и кривой, как Пизанская башня, бутерброд, завариваю литровую чашку чая и, поглощая все это, перекидываюсь парой слов с девчонкой из параллельной группы, которая готовится здесь к какому-то семинару. А когда возвращаюсь обратно в комнату, телефон на кровати вспыхивает входящим звонком.

Это Дима.

– Привет, Викуль, – грохочет он в трубку, стоит мне принять вызов. – Веня сказал, ты приболела и пропустила занятия. Что случилось?

– Не переживай, Дим, – сдержанно отвечаю я, но сама улыбаюсь, потому что мне приятно его внимание. – Просто немного не в форме. Завтра буду в универе, и мы сможем увидеться.

– А я внизу.

– В смысле, внизу? – Я даже вскакиваю на ноги и еле сдерживаю стон, потому что снова цепляю руку.

– В окно выглянешь?

Я в тот же миг раздвигаю шторы и замечаю на тротуаре одинокую фигуру в ветровке цвета хаки.

– Привет, – смеюсь я и, поддерживая трубку плечом, отвечаю Диме легким взмахом здоровой руки.

– Пытался прорваться через вашу вахтершу, но безрезультатно. Без письменного разрешения не пускает. Прямо Пентагон какой-то, – вздыхает с сожалением он. – А я тебе апельсины принес.

– Серьезно? – спрашиваю шепотом, ощущая, как в животе становится тепло от этой трогательной заботы.

– Ага. Еще чай и облепиховое варенье. Мама говорит, хорошо помогает, когда насморк и болит горло.

– Я не простыла, Дим, – объясняю с улыбкой, такой широкой, что скулы сводит. – У меня микротравма.

– Какая разница? Мне просто хотелось увидеть тебя. А варенье еще обязательно пригодится – зима близко.

Я смеюсь, Дима подхватывает. Мы с ним часами за кофе обсуждали модные телешоу и сериалы.

– Дай мне пять минут, – прошу. – Я спущусь.

Распахнув шкаф, одним

движением стягиваю с себя домашние треники и футболку, чтобы влезть в джинсы и объемный свитер – надевать его из-за руки непросто, но я справляюсь. С волосами, конечно, беда, так что я просто прохожусь по ним расческой. Время на макияж не трачу – не хочу заставлять Диму ждать. Ну а после, сунув телефон в задний карман штанов, я сбегаю по ступенькам вниз и нахожу его на том же месте возле клумбы. Он улыбается, увидев меня, и приветливо машет рукой. В этот момент напоминает мне большого плюшевого медведя – самого лучшего друга из детства, с которым можно было обниматься и коротать вечера за просмотром слезливых мелодрам.

– Прекрасно выглядишь, – отвешивает мне комплимент Воронцов.

– Скажешь тоже, – хмыкаю я. – Совершенно точно не в лучшей форме.

– Не для меня, – многозначительно заявляет, и уголки его губ ползут вверх. – Значит, завтра собираешься в универ?

– Да, у меня освобождение только на сутки. Завтра пойду грызть гранит науки.

– Может быть, тогда вечером после пар встретимся? В кино сходим? Или, как всегда, кофе выпьем?

– У меня завтра смена в кафе, – говорю с искренним сожалением.

– А сегодня как себя чувствуешь?

– А сегодня мне, наверное, лучше не соваться туда, где меня могут увидеть доброжелатели из универа.

– Неуловимая ты девушка, Виктория Огнева, – затягивает, сощурившись, Дима.

– Я здесь, – отвечаю кокетливо и не стесняюсь смотреть Диме в глаза, даже склоняю голову чуть вбок. Не знаю, какой еще намек ему нужен, чтобы перевести наши отношения на следующий уровень, но Воронцов снова по-дружески обнимает меня, в довесок похлопав по спине, и вручает пакет с апельсинами и вареньем.

Для чего это все? Неужели я неправильно распознаю знаки? Ведь его глаза так горят, когда он смотрит на меня! Почему он не хочет…

– Возвращайся, Викуль, ветер сильный, а ты легко одета, – говорит заботливо Дима, касаясь ладонью моей щеки. Этот жест кажется таким нежным, что у меня замирает дыхание, а между ребер что-то щекочет. – Спишемся, да?

Он очень милый, ну совсем не такой, как чертов Громов! И по повадкам, и внешне – эти двое как два противоположных полюса Земли. Даже руки у них настолько разные, насколько это возможно: у Димы крупные пальцы, короткие и ладонь мощная, как у парня-работяги, а не неженки вроде Громова.

– Угу, – на длинном выдохе уныло подтверждаю я и тотчас вздрагиваю. Рассеяв всю романтику, мимо нас с диким ревом проносится подозрительно знакомая спортивная тачка. – Черт! – тут же ругаюсь я, когда машина тормозит в нескольких метрах от нас и из нее высовывается недовольная морда Громова в темных солнцезащитных очках.

Ага, вот помяни черта, он и явится!

– Булочка, шагай сюда! – нагло заявляет он и вытягивает из окна руку, в которой держит мою честно заработанную справку.

Дима напрягается, морщит лоб и кривит губы, но никак не комментирует сцену.

– Спасибо, Дим, – спешу добавить и отвлечь боксера, пока Громов не напросился на разбитый нос. Не хочу драмы. – Я напишу.

Осмелев, на адреналине тянусь и целую его в шершавую щеку. Мне даже горько становится, что прогуливаю очередную нашу встречу. Вымучиваю улыбку, а обернувшись к Громову, закатываю глаза и уже с покерфейсом шагаю к нему. Я собираюсь просто забрать справку и уйти, обсуждать нам с ним явно нечего. Тяну руку к бумажке, но у Громова, видимо, другое мнение на этот счет.