На грани краха
Шрифт:
«Прекрати»! — вскричала про себя Ханна. — «Просто прекрати»!
Она боролась с туманом безумных мыслей, мелькающих в ее голове. Ей нужно мыслить ясно, иначе она никогда не выберется отсюда живой. И никогда больше не протянет руки к сыну и не заключит его в объятия.
Ханна не ослепла. Ее глаза привыкнут. Просто придётся подождать.
Однако, времени у нее нет. Кто знал, когда вернется тюремщик. Через неделю? Через день? В ближайший час?
Ханна даже не знала наверняка.
Возможно, он уже здесь. Поджидал ее, притаившись недалеко
Она замерла, заставив себя сделать глубокий вдох. Затхлость подвала исчезла. Воздух пах свежестью — пусть и немного пыльной, прохладной, но не морозной. Около пятнадцати градусов тепла.
Напрягла слух, пытаясь уловить любой звук: шарканье шагов или приглушенное дыхание, чтобы осознать, что не одна, и что рядом находится он, наблюдающий за каждым ее движением, ожидающий подходящего момента, чтобы наброситься.
Ничего. Лишь гул собственного пульса, отдающийся в ушах. Абсолютная тишина давила на барабанные перепонки.
Ханна затаила дыхание, прислушиваясь.
По-прежнему тихо. Ей стоило поверить, что тюремщика здесь нет. Если он все же здесь, то она умрет. В любом случае. Но если его нет…
Возможность снова оказаться в плену нарастала с каждой минутой.
Ханна не могла здесь оставаться. Она должна сбежать как можно дальше. Должна убраться отсюда к чертовой матери. Куда угодно.
Не открывая глаз, коснулась здоровой рукой своего живота.
Он придет за ней. В этом она не сомневалась. Тюремщик будет пытаться найти ее прежде, чем она успеет позвать на помощь. Прежде чем расскажет о нем.
И ей нужна фора. Каждый час и каждая миля отдаляли ее от этого места.
«Думай! Шаг за шагом. Ничего лишнего. Не трать время на пустые размышления, потому что время ускользает. На счету каждая секунда».
Сначала главное.
Нужно найти способ видеть. Найти что-то, чтобы защитить глаза. Например, солнцезащитные очки. Но как их найти, если Ханна понятия не имела, где искать, да и вообще не могла видеть?
Ее рука все еще лежала на животе, касаясь хлопчатобумажной ткани свитера. Темно-зеленая ткань смогла бы ослабить свет, если бы удалось придумать, как обернуть ее вокруг головы. Однако свитер единственное, что согревала Ханну. Она боялась снять его. К тому же будет сложно обмотать ткань вокруг головы искалеченными пальцами.
План Б. Ей нужны ножницы.
Большинство людей держали их в кухонном ящике. Возможно, и он тоже. Ханне просто нужно найти кухню, а там уже определиться, куда идти.
Она могла бы это сделать. Могла бы выяснить, где лежат ножницы. Но ей придется войти в дом вслепую, не зная, куда идти, пробираясь лишь на ощупь.
Временная слепота делала Ханну еще более уязвимой и беспомощной, чем обычно.
Паника вцепилась в нее когтями, сдавливая горло.
Она едва могла дышать, двигаться, ее руки и ноги словно
Каждая минута на счету. Только это имело значение.
Ханна приложила все силы, чтобы остаться в сознании и подавить парализующий разум страх.
Или двигайся, или умирай.
А она отказывалась умирать.
Не открывая глаз, подняла руки и толкнула ими дверь. А затем на четвереньках проползла в дом, почувствовав под собой прохладный линолеум.
Внезапно раздался собачий лай, который напугал Ханну. Сердце подпрыгнуло в груди, и она пригнулась под натиском всепоглощающего ужаса.
Тюремщик точно здесь. Выпустил дикого пса и завел его внутрь, чтобы тот разорвал ей горло… Чудовище из ночных кошмаров. С желтыми глазами и черной пастью. Его когти сомкнутся вокруг ее горла и перекроют дыхание.
Разум Ханны снова угрожал помутиться. Непроницаемая тьма поглотила ее мысли. Нет! Она не могла опять замкнуться в себе. Ханне нужно оставаться в сознании. Бороться. И не важно насколько сильным был ее страх.
Она заставила себя считать про себя, в попытке успокоиться.
Раз, два, три… Тридцать, тридцать один, тридцать два… Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь…
«Думай», — раздался голос где-то в глубине ее разума.
Гулкий лай доносился снаружи. А значит, пес находился на улице, а не внутри. Он не укусит.
Никто не причинит ей вреда.
Ханна сделала несколько прерывистых вдохов, пока не восстановила контроль над собой. Нужно сосредоточиться. Сосредоточиться на побеге. Только это имело значение.
Успокоившись, отвлеклась от лая и прислушалась к звукам внутри. Она не слышала никаких признаков жизни.
Ничего. Ни мягкого жужжания холодильника, ни тиканья часов. И что еще самое главное — ни скрипа сапог по половице, вздоха или низкого ровного дыхания.
Это не означало, что Ханна находилась в доме одна.
И уж точно не значило, что она в безопасности.
Глава 4
ХАННА
День первый
Сердце бешено колотилось в груди. Ханна поползла по полу, балансируя на тыльной стороне ладони искалеченной левой руки, а правую вытянув перед собой, в попытке что-то нащупать.
Колени все еще ныли, как и поясница. Тупая боль в левой руке так и не прошла.
Но Ханна не обращала на это внимания. Она привыкла к боли, к агонии сломанных пальцев и чувствительности медленно заживающих синяков. Так что эта боль не стала исключением.
Она нащупала пальцами тонкую ножку стула, затем более толстую ножку стола. Обогнула стол и проползла еще пару метров, пока не коснулась чего-то гладкого и теплого.
Это оказалось дерево, а не прохладная поверхность нержавеющей стали.