На грани миров
Шрифт:
Моя прическа уже никогда не будет прежней, но я не могла позволить миссис Рихтер получить сердечный приступ спустя буквально пару минут после знакомства. А в нашем возрасте такое вполне вероятно.
К тому времени, как мы добрались до Букашки, обе выглядели так, будто только что вышли из длительного запоя, и мне стало настолько жаль эту несчастную женщину, что я совершила немыслимое. Я подписала. Каждую. Страницу. Разумеется, после того, как она доказала, что на дом нет залога и он не в кредите. В общем, что не было подвоха.
Подвоха
Что-то я не поняла. Тут же должен быть подвох! Как такое вообще возможно?
Я крепко держалась за мысль, что у меня будет три дня, чтобы все отменить. Разве не существовало закона на этот счет? У меня будет три дня, чтобы отказаться от сделки без всяких объяснений, так ведь?
Тогда смогу вернуться к своей хаотичной жизни банкрота и почти бездомной женщины, поскольку именно сейчас меня выселяют из квартиры. И я хочу быть уверенной, что не обязалась только что спустить целое состояние в денежную яму, куда улетит каждый цент, которого у меня нет, независимо от того, насколько заманчивой была эта денежная яма.
Я не могла поверить, что в свои сорок с небольшим оказалась практически бездомной. Мой бывший приложил к этому руку. Или точнее сказать, его мамаша. Эрина Джулсон была самой бессердечной, жестокой и безжалостной женщиной, которую я когда-либо встречала, но меня все равно угораздило выйти замуж за ее сына.
Думала, что он другой. Думала, что у нее больше нет на него никакого влияния. Думала, что мы любим друг друга. Что ж, думала я неверно. По всем пунктам. Они отымели меня по полной программе, а потом еще раз.
И Аннетт, моя лучшая подруга, еще удивляется, почему у меня такие проблемы с доверием.
И вот я здесь: возможно, совершаю вторую самую большую ошибку в своей жизни. У меня осталась лишь моя честь. Мое слово. Моя репутация. Если вновь облажаюсь, у меня не останется даже этого. И все равно я поставила подпись.
К счастью, чем больше бумаг я подписывала, тем спокойнее становился ветер вокруг нас. К тому моменту, как я протянула женщине стопку бумаг, погода стояла безмятежная, как гладь озера.
Сложив все бумаги в папку, она трясущейся рукой протянула мне свою визитку.
— Здесь все мои данные, если вам что-либо понадобится.
Я изучила визитку со смесью замешательства и скептицизма.
— Номер зачеркнут.
— Да, все верно. Не звоните мне. — Она засунула папку с документами в свою огромную сумку и добавила: — Никогда.
И попятилась к своему автомобилю.
— А что, если у меня появятся вопросы? Просто приехать к вам в офис?
— Нет! — Она откашлялась и попыталась заново: — Я имею в виду, конечно. Хотя у меня действительно нет никакой дополнительной информации о доме, так что даже представить не могу, зачем вам приезжать ко мне.
Блин. Здесь был подвох. Точно был.
— Погодите! — окликнула я, когда женщина бросилась вниз по улице к припаркованному фиолетовому
Она махнула рукой:
— Мой ассистент принесет копию документов сегодня днем!
Затем нырнула в машину, ударила по газам и крутанула передними колесами, пытаясь как можно быстрее оставить Персиваля — и меня — в зеркале заднего вида.
А я и понятия не имела, что бывают фиолетовые кроссоверы.
Я взглянула на сумку с застежкой-молнией, которую она вручила мне где-то между торнадо и ее блестящим бегством, и еще раз задалась вопросом, не совершила ли я только что самую крупную ошибку в своей жизни.
Она не дала мне никаких ответов по телефону, и, очевидно, что яснее не стало.
— Не понимаю, — сказала я три дня назад, когда адвокатесса позвонила мне. — Кто-то завещал мне дом?
— Да. Свободный и чистый. И весь ваш. Миссис Гуд оставила в своем завещании четкие указания, и я пообещала ей…
— Прошу прощения. Я не знаю никакую Рути Гуд. Должно быть, произошла ошибка.
— Она сказала, что именно так вы и ответите.
— Миссис Рихтер, люди не завещают незнакомцам свои дома.
— Она сказала, что это вы тоже скажете.
— И это даже не учитывая тот факт, что я живу в Аризоне и ни разу не была в Массачусетсе.
— И это тоже. Не знаю, что ответить вам, дорогуша. Миссис Гуд оставила очень четкие инструкции. Вы должны принять дом лично в ближайшие семьдесят два часа, чтобы вступить в наследство. В ином случае, он не может быть продан никому другому на протяжении года. Если вы не примете его, он просто будет стоять брошенный и беззащитный.
Брошенный и беззащитный. В мире не было других слов, заставлявших меня чувствовать себя более неловко.
Три дня.
Ладно, может, еще слово «сифилис».
У меня было три дня, чтобы решить.
И поныть.
Я повернулась к дому, известному как Персиваль, еще раз хорошенько взглянула на то, что оставила мне женщина по имени Рути Гуд, которую я никогда не встречала, затем забралась обратно в Букашку и припарковала ее на подъездной дорожке Персиваля.
В моей жизни было много странного и необъяснимого. Я словно притягивала странности. Бесчисленные друзья и коллеги отмечали, что, если в радиусе десяти миль есть нестабильное разумное существо, оно, в конце концов, найдет дорогу ко мне. Собака. Кот. Женщина. Мужчина. Игуана.
Однажды мне пришлось разыскивать родителей малышки, которая думала, что я ее умершая тетя Люсиль. Тетя, которую она никогда не встречала, по словам вышеупомянутых родителей.
Все называли таких поклонников, за неимением лучшего слова, странными. Я называла их очаровательными. Причудливыми. Эксцентричными.
Однако, это наследство стало просто финальным аккордом. Мне завещали только одну вещь, и это было, когда Грег Санчес вручил мне свой недоеденный рожок мороженого за секунды до падения в вулкан.