Торжествует ночное отчаянье,До утра обеззвучив слова,Не одно у нас даже молчание,А стеной разделенные — два.Сжало губы, как смертною клятвою,Налегло тяжело и черно.Хорошо, что разорвано надвое, —Может, проговорится оно!1970
«Наедине с собой останусь…»
Наедине с собой останусь —На краткий час иль навсегда…Так начинай прощальный танецИ вдаль иди — не знай куда.Закрой глаза на день бессилья,Чтоб увидать иные дни.И только сына, только сына,Закрыв глаза, не урони.Не передай в чужие руки,Его несчастным не зови:Пускай рожденье было мукой —В нем трепет девичьей любви.Зачем моя была такою?Не чуя горечи и зла,Зачем не знала,
что тобоюОбречена уже была?Ты встрепенулась: «Танец прерван!Твоей любовью? Навсегда?Так пусть же будет жертвой первойТвоя неранняя звезда!Я погашу ее навеки,Но в темноте, перед грозой,Смежу твои сухие векиИ обожгу моей слезой».А я?.. Чтоб сердце не металось,Усну и встану поутру.И — сгинь, как сон мой, как усталость,Когда слезу твою сотру!Беды тебе не напророчу,Но дня не будет, как тогда,И вновь меня разбудит ночьюМоя неранняя звезда.1970
«В тяжких волнах наружного гула…»
В тяжких волнах наружного гулаИ в прозрачном дрожанье стеклаТа же боль, что на время уснулаИ опять, отдохнув, проняла.Вижу — смотрит глазами твоими,Слышу — просит холодной воды.И горит на губах моих имяРазделенной с тобою беды.Все прошло. Что теперь с тобой делят?Это старый иль новый обряд?Для иного постель тебе стелютИ другие слова говорят.Завтра нам поневоле встречаться.Тихий — к тихой взойду на крыльцо,И усталое грешное счастье,Не стыдясь, мне заглянет в лицо.И, как встреча, слова — поневоле,Деловые слова, а в душеНемота очистительной боли —Той, что ты не разделишь уже.1970
«В час, как дождик короткий…»
В час, как дождик короткий и празднично чистыйЧем-то душу наполнит,Молодая упругость рябиновой кистиО тебе мне напомнит.Не постиг я, каким создала твое сердце природа,Но всегда мне казалось,Что сродни ему зрелость неполного раннего плодаИ стыдливая завязь.А мое ведь иное — в нем поровну мрака и света,И порой, что ни делай,Для него в этом мире как будто два цвета —Только черный да белый.Не зови нищетой — это грани враждующих истин.С ними горше и легче.Ты поймешь это все, когда рук обессиленных кистиМне уронишь на плечи.1970
Последняя встреча
Как будто век я не был тут,Не потому, что перемены:Все так же ласточки поютИ метят крестиками стены.Для всех раскрытая сиреньВсе так же выгнала побегиСквозь просветленно-зыбкий день,Сквозь воздух, полный синей неги.И я в глаза твои взглянул —Из глубины я ждал ответа,Но, отчужденный, он скользнул,Рассеялся и сгинул где-то.Тогда я, трепетный насквозь,Призвал на помощь взгляду слово,Но одиноко раздалосьОно — и тихо стало снова.И был язык у тишины —Сводил он нынешнее с давним.И стали мне теперь слышныСлова последнего свиданья.Не помню, пели ль соловьи,Была ли ночь тогда с луною,Но встали там глаза твои,Открывшись вдруг передо мною.Любви не знавшие как зла,Они о страсти не кричали,В напрасных поисках теплаОни как будто одичали.И вышли ночью на огонь,И был огонь живым и щедрым:Озябшим подавал ладоньИ не кидался вслед за ветром.Своею силой он играл,Ему не надо было греться —Он сам и грел, и обжигал,Когда встречал дурное сердце.А здесь он дрогнул и поникПеред раскрытыми глазами:Он лишь себя увидел в нихИ, резко выпрямившись, замер.Все одиночество его,Там отраженное, гляделоИ в ту минуту твоегоВ себя впустить не захотело.И, одинокий, шел я прочь,И уносил я… нет, не память!Как жадно всасывали ночьЦветы припухшими губами.Как время пестрое неслось,Как день бывал гнетуще-вечен,Как горько всем отозвалосьМгновенье той последней встречи!Прости! Последней — для тебя,А для меня она — в начале…И стал я жить, не торопяДуши, которой не прощал я.Прости, и пусть, как чистый день,Мой благодарный вздох и радостьВдохнет раскрытая сиреньЗа домовитою оградой.Не ты ль понять мне помогла(Как я твои не смог вначале)Глаза,
что, в поисках тепла,Мне вновь открылись одичало!..1971
«Уходи. Я с ней один побуду…»
Как и жить мне с этой обузой,
А еще называют Музой…
А. Ахматова
Уходи. Я с ней один побуду,Пусть на людях, но — наедине.Этот час идет за мной повсюду,Он отпущен только ей и мне.Я к ее внезапному приходуЗамираю, словно на краю,Отдаю житейскую свободуЗа неволю давнюю мою.Обняла — и шум пошел на убыль,И в минуты частых наших встреч,Чем жесточе я сжимаю губы,Тем вернее зреющая речь.Эта верность, знаю я, суроваК тем, кому дается с ранних дней,И когда ей требуется слово,Дай — судьбой рожденное твоей.И опять замрет звучанье чувства,И глаза поймут, что ночь светла.А кругом — торжественно и пусто:Не дождавшись, ты давно ушла.1970
И, ясная в трепете боли,
Начальная светит минута
«Как прянет луч вечерний…»
Как прянет луч вечерний,Ударит в грудь мою,Я тихое свеченьеК ногам твоим пролью.Тревожным черноземомС краев окаймлено,Забытым и знакомымУвидится оно.По залитой дорогеПройдешь ты без следа,И лишь кругами дрогнетГлядящая вода.Широкое, водою,Как сон твой наяву,Я — облачко цветное —Вожатым поплыву.Иди за мною следом.Предчувствую межу.Спеши — последним светомЯ в бездне исхожу.Все ближе камень серый —Однообразный путь.Здесь гибельный мой берег…Прощай и не забудь.1967
«Сказали так, что умер я…»
Сказали так, что умер я. Не знал.Но слишком многих я похоронил.Идет душа, храня живой накал,Идет — среди живых и средь могил.И как-то странно чувствую поройВ глазах людей, увидевших меня,То отраженье, где еще живойВстаю — свидетель нынешнего дня.И те, кого я скорбно хоронил,Глядят моими честными глазамиНа этот мир, где жизней и могилЧисло должны определять мы сами.1967
«Зажми свою свежую рану…»
Зажми свою свежую рану,Пусть кровь одиноко не свищет,Она, как душа в нашем теле,Смертельного выхода ищет.В глаза ли глубокие гляну —Живое в них дышит сознанье,Что рана — твое обретенье,А с ним ты сильнее страданья.И словно отысканный выход —В душе отступившая смута,И, ясная в трепете боли,Начальная светит минута.А мы осененно и тихоСтолпились, чего-то не смея:В животном предчувствии долиНетронутым рана страшнее.1969
«Если ко мне ты захочешь…»
Если ко мне ты захочешь,Руки свои протяни —Камень, холодный на ощупь,Встретят сегодня они.В камне, пугающем руки,Не распознаешь черты —Те, что до нашей разлукиБыли теплы и чисты.Только в отчаянье — слышишь? —Камень винить не спеши, —Может, пустыня в нем дышитЗноем усталой души.Есть в этом мире ваятельС грубым и страшным резцом:Счастливы мы, если платимГорю — веселым лицом.Счастливы, если удастсяСердце корой бытияСкрыть, чтоб неузнанно — здравствуй! —Вскрикнуть: — Да это же я!Руки неверяще вскинув,Что-то сомкнут и сорвут,Как реставратор — картину,К свету лицом повернут.Если ко мне ты захочешь,Дай лишь доверчивость рук, —Камень, холодный на ощупь,Сердцем окажется вдруг.1970
«Листа несорванного дрожь…»
Листа несорванного дрожь,И забытье травинок тощих,И надо всем еще не дождь,А еле слышный мелкий дождик.Сольются капли на листе,И вот, почувствовав их тяжесть,Рожденный там, на высоте,Он замертво на землю ляжет.Но все произойдет не вдруг:Еще — от трепета до тленья —Он совершит прощальный кругЗамедленно — как в удивленье.А дождик с четырех сторонУже облег и лес и полеТак мягко, словно хочет он,Чтоб неизбежное — без боли.1971