На грани войны
Шрифт:
День пятьдесят второй
— Я не понимаю? — сказал Майло. — Где мама?
Ноа напрягся. Утренний свет лился через огромные витражные окна. Он стоял на кухне у огромного острова, готовя блинчики.
Зачерпнув половник теста, он вылил его на шипящую сковороду. В некоторые дни Ноа так радовался электричеству, что ему даже становилось физически больно.
Майло нуждался в лакомстве — его любимое блюдо на завтрак — блинчики, намазанные арахисовым маслом
Майло нуждался во многих вещах, некоторые из которых Ноа больше не мог ему дать. Эта мысль приводила его в ярость. Он взбивал тесто все сильнее, пока его бицепс не начал гореть.
Его сын сидел на табурете на другой стороне острова, на столе в беспорядке лежали цветные карандаши, мелки и фломастеры. Майло рисовал свое последнее увлечение супергероем — Росомаху — на цветных листах бумаги.
Теперь он выжидающе смотрел на Ноа, ожидая ответа, который имел бы смысл.
Разумных ответов не находилось. Мир рушился на глазах, а Ноа понятия не имел, что с этим делать, и как объяснить все своему восьмилетнему сыну.
Майло спрашивал о Ханне с тех пор, как она уехала четыре дня назад. У Ноа закончились отговорки.
Он посмотрел на свой безымянный палец, на светлую полоску кожи. Вчера был День Святого Валентина — еще один нож в его сердце. Не то чтобы они могли праздновать.
— Мама… — Слово застряло у него в горле. — Твоя мама… она должна была уйти.
— Куда?
— Она поселилась в другом месте. В нашем старом доме.
— Почему?
Ноа вырос в семье, где царили разногласия: его озлобленные родители постоянно ссорились друг с другом, часто втравливая в это своего ребенка. Он поклялся, что никогда не поступит так же.
Он проглотил свою злость и обиду, пусть и едкую, и заставил себя улыбнуться. Получилось изобразить только подобие улыбки.
— Ей нужно немного пространства. Она через многое прошла.
Он добавил в тесто немного соли. Соли по-прежнему хватало, но что делать, когда ее не станет? Соль необходима для сохранения пищи, для выживания человеческого тела. Ноа отогнал эту мысль подальше.
Майло пожевал конец маркера, нахмурившись.
— Когда она вернется?
«Никогда. Она оставила тебя, и никогда не вернется. Вы никогда больше не будешь единым целым».
— Я не знаю.
— Разве мы не можем ее навестить? Наверняка она хочет, чтобы мы приехали к ней. Я могу поиграть с Призраком и помочь ей и мисс Молли со всеми их приготовлениями. Мы могли бы поболтать с Квинн. Мы можем пойти прямо сейчас?
— Я должен работать.
— После работы?
— Не сегодня.
Майло положил маркер и наклонился вперед, его лицо выражало нетерпение и надежду.
— Значит, завтра?
Ханна просила его — умоляла — привезти Майло к ней в гости.
Ханна больше не могла въехать в «Винтер Хейвен», но Ноа мог выезжать. Он мог отвезти Майло к ней, если бы захотел.
Он не хотел. Конечно, это мелочно и немилосердно, но он ничего не мог с собой поделать. Мысль о встрече с ней пронзала кинжалами его горькое, сжавшееся сердце.
Вместо этого он попросил жену ополченца, живущего по соседству, присмотреть за Майло. Дэррил Виггинс, бывший банкир, который жил через дорогу и, похоже, не занимался никакой работой, согласился подстраховать в обмен на несколько бутылок виски.
— Нет, завтра тоже не получится.
Майло погрустнел.
— Что насчет Квинн? — спросил он после некоторого молчания. Он переложил свои рисунки и достал подробный набросок Росомахи. Это была работа Квинн, и очень хорошая. — Почему я должен идти в дом этой странной женщины? Если я не могу быть с мамой, я хочу быть с Квинн.
— Ты не сможешь видится с Квинн пока. Прости.
Он уставился на свой рисунок.
— Это нечестно.
— Жизнь вообще не справедлива.
— Почему она не может прийти сюда, как раньше?
— Таковы правила. Мы должны их выполнять.
Вчера Квинн помогала волонтерам в школьном приюте, когда он зашел проверить, как дела. Улыбаясь, она достала из кармана куртки карточную игру «Монополия» и пригласила его и Майло на ужин к своей бабушке.
Он помнил ее лицо, когда отказался, — растерянность, разочарование и обиду, которые она не смогла скрыть.
Квинн ему нравилась, правда. Но он не мог допустить, чтобы Майло проводил больше времени с ней и Молли. Их бунтарские идеи небезопасны. Они могут подвергнуть Майло серьезной опасности. Он не мог рисковать.
Ноа вылил еще один половник теста. Он выпрямил руку, чтобы она не дрожала.
— Там небезопасно для тебя.
Майло сузил глаза.
— Почему нет?
— Случаются плохие вещи. Люди причиняли друг другу боль. Люди умирали.
— Ты говорил Нана Синклер и ополчение смогут защитить нас.
— Они защищают «Винтер Хейвен».
— А как же остальной город? Как насчет мамы, Квинн, мисс Молли и всех остальных?
— Их тоже, — соврал Ноа. — Но нигде так не безопасно, как здесь.
— Значит, мама не в полной безопасности, как мы.
— Твоя мама достаточно взрослая, чтобы сделать свой собственный выбор, — проговорил он резко. — А ты нет.
Майло посмотрел на рисунок. Он провел пальцем по голове Росомахи. Лицо супергероя напоминало лицо Лиама Коулмана.
— Мама хочет, чтобы я был с ней? Она хотела, чтобы я пришел?
Ноа застыл на месте. Долгое время он не знал, что сказать. Ревность съедала его. Темная обида разлилась по его венам.
Ноа не знал, как отреагирует сын, если он скажет правду, и кого выберет Майло. Это злило его еще больше.