На границе двух миров

Свифт

В попытке отвлечься от панических мыслей, что скоро меня отдадут на опыты, я задумался о том, как мне везет на встречи с хорошими людьми… и не людьми тоже. Сначала Тассадар, который смог принять меня таким, какой я есть, затем Салли, ставшая мостом, соединяющим меня и мой новый народ… а теперь вот Генрих, который принял пугающего инопланетянина так легко, как будто я был обычным парнишкой. Я читал старика как открытую книгу: то, что лежало на поверхности и то, что было сокрыто в глубине — казалось, он даже обрадовался тому, что я именно тот, кто я есть.

Я улыбнулся, вспомнив, как уже на третью минуту знакомства он попросил

у меня разрешения на забор крови — ученый до мозга костей.

Разрешение Генрих получил, но разобраться в том, что накручено в геноме протоссов не смог, что не удивительно, учитывая, что самая могущественная раса сектора и сама не до конца в этом разобралась. Впрочем, унывал ученый недолго и очень скоро я оказался завален вопросами об истории протоссов, их культуре и технологиях, а так же возможностях Дара. Я не скрывал ничего — протоссы не отпустили бы меня, располагай я по-настоящему важной информацией, которая могла бы поставить их под удар. О чем вообще речь, если я даже координаты Аиура не знал?..

Улыбка стала шире, когда я вспомнил свой шок от вопроса: «А ты сможешь заставить меня считать себя курицей?». Проверять я так и не рискнул, — тот же Тассадар легко мог искалечить мой разум неловким движением, а ведь он был куда опытнее меня… Но сама готовность предоставить не просто свое тело, а разум для опытов почти незнакомому инопланетянину, это, знаете ли…

— Джим… — мой слух, чьей чуткости никак не мешало отсутствие ушей, различил взволнованный голос Генриха по ту сторону двери, ведущей в подвал, где я сейчас и находился. — У меня будет к тебе одна просьба…

— Я слушаю, — донесся до меня чей-то уверенный и чуть хрипловатый голос, а также легкий отблеск нетерпения, смешанного с любопытством и настороженностью.

— Отдай мне пистолет.

Я нервно усмехнулся, увидев вспыхнувшую в голове шерифа картинку: подвал, забитый под завязку пехотинцами в боевых доспехах.

— Нет.

— …Хорошо. Но тогда пообещай, что не будешь стрелять, пока не разберешься что к чему.

— Кого ты там вообще хочешь мне показать? Зеленого человечка?

Я не сдержал смешок. Пальцем в небо, зато — в самую середку!

— Вот именно, Джим. Только не зеленого, а серого и ростом он примерно с тебя.

Ответом ему было ошеломленное молчание.

— Просто войди в комнату. И помни — не стреляй, пока не разберешься, что к чему.

— Хорошо, старик. Но, если ты накурился какой-то местной травы…

— Просто иди.

Прежде, чем дверь открылась, я успел взглядом подцепить световой меч, лежавший на полке в дальнем углу, и уложить на стол перед собой. На всякий случай, пусть у меня и имеются серьезные сомнения в моей способности воспользоваться им по прямому назначению. Я едва успел закрыть глаза, чтобы не выдать себя синеватым свечением, когда он вошел в комнату — напружиненный, как зверь на охоте и готовый ко всему.

Быстро обежав взглядом комнату и испытав мимолетное облегчение от отсутствия пехотинцев, шериф нашел взглядом меня.

— Генрих сказал, что нашел беглеца, которому нужна помощь. Это, я так понимаю, ты?

— Ты не ошибся, — ответил я. Эмоциональная сфера мне нравилась — шериф был заинтригован, немного насторожен, но отказывался испытывать страх. — Присядешь?

— Я постою. Что за ерунду нес Генри про инопланетян?

— Правдивую ерунду, шериф…

Немного поколебавшись, я поднял руки, собираясь стянуть с себя капюшон,

и увидел, как расширились его глаза — тонкие четырехпалые конечности, обтянутые голубоватой чешуей не то, что легко встретить на планетах людей. Его рука опустилась на рукоятку пистолета, но стрелять он явно не собирался, телепата не обманешь — скорее, просто попытка успокоиться и обрести почву под ногами, чем жест угрозы.

— Пожалуй, я повторю свой вопрос, — сказал я, когда маски, в буквальном смысле, были сброшены. — Присядешь?

Очень медленно шериф подошел ко мне ближе и опустился в кресло, с явным усилием заставив себя убрать руку с оружия.

— Я хочу знать все.

Глава 3.1. Мы сами создаем своих врагов

— Я все-таки сделал это, Генрих.

Мохнатый ящер размером с кошку, первый взрослый образец новой породы, спрыгнул с моего плеча и удобно устроился на небольшом земляном холмике. Ящерицу звали Генри.

— Впрочем, большую часть работы ты проделал сам, старик. Все, что сделал я — просто довел твое дело до конца.

Я присел рядом с могилой, задумчиво глядя на мраморное надгробие.

— Джим уже забрал первые образцы и сейчас ищет покупателей на патент. Представляешь — возможно, через пару лет вся Мар Сара будет питаться твоим творением. А может, чем черт не шутит, и еще кто-нибудь?

Я замолчал, не зная, что еще сказать приютившему меня старику, так и не успевшему довести последний проект до конца.

— Прости меня. Кажется, я не могу воспринимать смерть, как полагается человеку. Протоссы ведь не умирают по-настоящему — их память, опыт и в какой-то степени даже личность навсегда остаются в Кхале. Я много времени провел среди них, и только оказавшись здесь, среди людей, осознал, насколько стал похожим на них. Да и к тому же, я по личному опыту знаю, что смерть — отнюдь не конец. Хочется верить, что это не только мне так повезло…

Со смерти профессора прошло полгода и полтора — с тех пор, как я впервые ступил на поверхность Мар Сары. В ящике на втором этаже жилого дома лежат документы на имя Александра Ноймана — племянника Генриха Ноймана, но за все это время они пригодились мне лишь однажды — когда Джим оформлял на меня право собственности на ферму Генриха. Все то, что не может дать мне ферма, привозит шериф — в основном книги, запчасти для техники и некоторые материалы для опытов.

За эти годы жизнь вошла в свою колею — я работал на ферме, почти на ощупь развивал свой Дар и, в попытке избавиться от грызущего чувства одиночества, учился всему, до чего только мог дотянуться, начиная с генетики, в которой, благодаря Генриху, успел неплохо разобраться, и заканчивая тонкостями современной микроэлектроники. Конечно, без знающего наставника разбираться в тонкостях современной прикладной науки очень трудно, но я, покамест, справлялся.

Проще говоря — дел у меня было невпроворот, чему я был несказанно рад. Постоянная занятость позволяла мне успешно бегать от мыслей о… да, черт возьми, о доме! О Салли, что осталась где-то там, на зеленой родине протоссов, о Тассадаре, которого уже вполне могло и не оказаться в живых, о том… о том, не совершил ли я ошибку, поддавшись мимолетному порыву? Может, она смогла бы меня принять, может, он бы вернулся… Стоило только задуматься об этом, как я мгновенно тонул в бесконечных «может быть», которых я уже никогда не смогу подтвердить.