На исходе дня. История ночи

Экерч А. Роджер

Столь же привлекательной была и возможность встретиться с товарищами, оказаться среди равных себе, пообщаться и выпить вместе с людьми «одного круга». «Добрая пьяная компания — это наслаждение для них; то, что они получают днем, они спускают вечером», — полагал Даниель Дефо. По мнению Джона Адамса, в колонии Массачусетс количество таверн увеличилось благодаря «бедному сельскому люду, уставшему от трудов и жаждущему компании». Пивные соревнования, распевание баллад, карты и домино, ритуал передачи друг другу трубки табака, тосты, произносимые за здоровье присутствовавших в переполненном питейном заведении, — все это укрепляло мужскую дружбу. Как пелось в песне «Добрый эль за мои деньги»:

Тепло и свет у очага, где можно тесным кругом Всю ночь пить эль из погребка с надежным старым другом. Рассказы слушать и считать в своих карманах убыль, А утром дома вспоминать горевший славно уголь [44] .

Можно

было пожаловаться на домашние склоки, или «брачную ругань», как называл их один наблюдатель. Если языкам давалась воля, объектом насмешек становились все — хозяева, священники и землевладельцы. «Шумное веселье и кутеж, проклятия и выпивка одним залпом», — отмечал современник. Имела место и демонстрация силы духа, да и просто силы, что было важно для поддержания мужской репутации и поднятия самооценки. Отсюда прозвище Врежу-первым (Frappe-d'abord), заработанное одним французским наемным работником. В Англии некто рассказывал о группе постоянных клиентов, предававшихся «благородному искусству боксирования» и «демонстрировавших свои умения, сжимая кулаки и принимая боевую позу, как бы говорящую: мшу тебя вот так, а могу и вот эдак (курсив мой. — А. Р. Э.)»¹⁰.

44

Перев. М. Буланаковой.

Пивные также служили местом для проявления сексуальности. Клиентов-женщин было несравнимо меньше, и в социальном смысле они являли собой «смесь» из служанок, стареющих «девок» и проституток. «Содом в миниатюре», — назвал обстановку в пивных писатель. (В провинциальном Массачусетсе у таверн была сходная репутация. В 1761 году Адамс жаловался: «Вот где благодатная почва для болезней, вредных привычек, зачатия бастардов и выдумывания новых законов!») В переполненных, плохо освещенных помещениях мужчины и женщины пили, флиртовали и предавались ласкам, как это изображено на картинах Яна Стее-на, Адриана ван Остаде и других художников европейского севера. В 1628 году английский критик требовал разобрать перегородки для того, чтобы предотвратить сексуальные игры. Судебные записи свидетельствуют также, что парочки совокуплялись в близлежащих уборных и на чердаках. В умеренную погоду и прилегающая к пивной дворовая территория обеспечивала подходящие темные местечки. Даже церковный двор, находящийся по соседству, использовался для сексуальных сношений. Например, Сару Бэдретт из Честера «поймали за развратом» предположительно во дворе церкви Святого Иоанна, едва она покинула «постоялый двор вдовы Кирк». Менее стеснительной была влюбленная парочка — Джон Уилкинсон и Эллен Лэйтуэйт. В 1694 году в пабе Уигана после трех часов взаимных ласк («она теребила его член, а он держал руку в разрезе ее юбки») Джон «познал» Эллен «плотски» возле стены. Обычно подобные встречи были мимолетны и не предполагали последующих ухаживаний, а тем более заключения брака. В конце концов, пивные и задуманы были как альтернатива семейной жизни. Многие ухажеры зарабатывали себе дурную репутацию, нашептывая ложные обещания молоденьким женщинам. Вот как описывалось это в балладе конца XVII века:

Бывает, что в таверну с Бетти я иду И как любовник с ней себя веду. Ее готов я обнимать и целовать. К ней прижимаюсь и клянусь, Что день придет, и я женюсь… Неведомо когда [45] ¹¹.

II

Ничто так не искушает и не заряжает жизненной энергией молодого человека, как благоприятная обстановка ночи, действие вина и женские чары.

Бакхилид (V в. до н. э.)¹²

45

Перев. М. Буланаковой.

Несмотря на строгие меры, ограничивающие сексуальную активность, ночь была благоприятным временем для того, чтобы заводить разного рода романтические отношения. Как Церковь, так и государство осуждали внебрачные связи, секс до свадьбы и супружеские измены. Законы, свободно проведенные в жизнь на закате Средневековья, после Реформации оказались в зоне повышенного внимания со стороны Католической и Протестантской церквей. С точки зрения христианского учения даже публичное проявление чувств — поцелуи и ласки — считалось грехом. Генуэзец Ансальдо Чеба предупреждал: «Нет другой страсти, которая бы столь препятствовала горожанину в приобретении и применении тех добродетелей, что необходимы для благополучия его республики, чем чувственная любовь»¹³.

Безусловно, существовали различия в отношении к сексуальным связям, прежде всего между городом и деревней. Социальная принадлежность также имела значение. В большинстве состоятельных семей Европы было принято необычайно строго контролировать процесс ухаживания за молодой девушкой. «Даже в нашей провинции люди с положением и весом в обществе стремятся к тому, чтобы их дочери выходили замуж за мужчин, которые их ни разу не видели», — замечал колонист

из Массачусетса. По сравнению с Центральной и Северной Европой, где на отношения полов смотрели более терпимо, обычаи у средиземноморских народов отличались консерватизмом. Но эти различия затрагивали не характер отношений, а степень их интимности. Повсюду неженатые люди не могли демонстрировать свои чувства на публике. С регулярными свиданиями мирились только тогда, когда отношения переходили в стадию формального ухаживания и пара открыто заявляла о своих чувствах. Сексуальные контакты были запрещены, исключения делались изредка в тех случаях, если речь шла о скором заключении брака. Когда Агнесс Беннет из Девоншира дразнили по поводу ночи любви, проведенной с ее женихом Джорджем Пирсом, она ответила, что «это было не так, как между двумя влюбленными… что они были безвозвратно избраны в супруги друг другу»¹⁴.

Не соблюдать принятые правила поведения было рискованно, особенно это касалось женщин, ибо их сурово наказывали. В дневное время надзор со стороны соседей и необходимость работать сводили на нет возможность сексуальных отношений между людьми средних и низших сословий. «Свет и похоть — смертельные враги», — замечал Уильям Шекспир. Если не считать пивных, надежные укрытия были малочисленны даже в сельской местности. В леске неподалеку от Тура Жак-Луи Менетра и его компаньон «заметили молодого пастушка и юную пастушку в действии». Запаниковав, паренек сбежал голышом, оставив свою возлюбленную, чем не преминул воспользоваться Менетра: «Я развлекся с девчонкой наполовину с охотой, наполовину насильно». В другом случае самого Менетра и некую замужнюю даму застали в момент близости, хотя, казалось бы, они были «не на виду», на склоне холма возле Бельвиля. «Это преподало мне урок», — признавался он позже¹⁵.

Ночь же, напротив, казалась любовникам особенно привлекательной. «Удовольствие, в котором отказывает день, всегда таит в себе тьма», — витийствовал поэт Томас Йалден. Валлийская поговорка звучала более откровенно: «Похотливые и дурные любят долгие ночи». Темнота не только предоставляла «для любви то время, которое день не может ей позволить», она еще и давала любовникам естественное укрытие. «Ночь ослепляет все завистливые глаза», — замечал анонимный автор произведения «Царство вожделения» (Lusts Dominion; 1657). Поля, церковные дворы, подвалы и сараи становились местом воплощения любовных желаний. Так, в 1682 году в Массачусетсе Томас Уэйт и Сара Гоуинг отправились в заброшенную пивоварню. В городах влюбленных влекли парки и аллеи. В 1656 году Питер Хейлин писал о мужчинах и женщинах на Пэлл-Мэлл в Орлеане: «Если только тепло и сухо, вы точно обнаружите их там, парочками, в любой час ночи». Годились и плохо освещенные улицы. В XVIII веке путешественник, посетивший Рим, записывал: «В самую темень тайные любовные свидания на улице довольно часты у людей низшего сорта». Действительно, независимо от статуса римские парочки в случае приближения к ним прохожих с фонарями, стремясь оградить свое уединение, как правило, требовали: «Уберите свет!» (Volti la luce!)¹⁶.

Помимо всего прочего, темнота создавала атмосферу интимности, в которой слова любви произносились свободнее. Слабый свет свечи или лампы сближал парочки как физически, так и эмоционально. Один итальянский писатель заявлял: «Темнота облегчила задачу высказать все». Видимость ухудшалась, и важную роль начинали играть слух, прикосновения и запахи, в большей степени способные вызывать эмоции. «Речь милой серебром звучит в ночи», — восклицает Ромео, обращаясь к Джульетте [46] . Правда и то, что погашение свечи или лампы в смешанной компании было действием, «заряженным сексуальностью». Когда Эстер Джексон в массачусетской таверне затушила свечу, другая женщина воскликнула, что «она бесстыжая потаскуха или бесстыжая жена». Эстер, хотя и была замужем, быстро вышла на улицу рука об руку с моряком¹⁷.

46

Перев. Т. Щепкиной-Куперник.

Несмотря на строгую мораль, адюльтеры были довольно распространенным явлением. В Англии «Темным негодником» (Dark Cully) называли женатого человека, который встречался со своей любовницей «только ночью из-за страха разоблачения». «Прелюбодей ожидает сумерков», — предупреждал писатель, перефразируя строку из Книги Иова [47] . Судя по дневниковым записям, отнюдь не одна супружеская пара нарушила обет верности. Батт Халер из Базеля, будучи женат и имея двоих детей, увиваясь за молоденькой женщиной, танцевал в ее доме на каталонских коврах, «для того чтобы не беспокоить ночью соседей». Совершенные под покровом тьмы адюльтеры были постоянным источником насмешек в литературе, от комических рассказов Джеффри Чосера до неистовых эпопей Даниеля Дефо и Генри Фил-динга. Страницы романов, пьес, строки стихов содержат немало историй о ночных связях, персонажах, ошибочно принятых за других людей или перепутанных постелях. Некоторые «случайные приключения», естественно, были намеренными. Автор произведения «Ошибка в темноте» (Mistaking in the Dark; 1620) писал:

47

Сравни: «И око прелюбодея ждет сумерков, говоря: „ничей глаз не увидит меня"…» (Иов, 24:15).