На исходе дня. История ночи

Экерч А. Роджер

Мужчин не трудно сбить с пути — все знают, по ночам Соблазн притягивает их, как мотыльков свеча. Напрасно добрая жена супруга ждет домой: Ему служанка поцелуй подарит в час ночной [48] .

Сочинения Боккаччо, Саккетти и других итальянских писателей изобилуют сценами ночных свиданий. Популярными персонажами были неверные жены, привечающие любовников в отсутствие ничего не подозревающих мужей. Действия хитрой прелюбодейки подчинялись неким стандартным правилам, включавшим подкуп слуг и запирание дверей спальни на засов. Любовникам же всегда наказывали приходить в темноте, дабы избежать любопытных взглядов соседей¹⁸.

48

Перев. А. Сагаловой.

Супружеские измены Пеписа казались бесчисленными, ибо он редко упускал возможность потискать чью-то жену или вдову, если та была не прочь. Легкой добычей становились горничные вроде Деб Уиллет,

которая перед сном вычесывала ему вшей. «Сегодня вечером я hazer [приневолил] Деб tocar [потрогать] mi [мою] штучку рукой, после чего я почувствовал упругость в нем — к большому удовольствию», — записал он, смешав несколько языков, в августе 1668 года. Даже по относительно легкомысленным стандартам времен Реставрации, многие поступки Пеписа были импульсивны и безрассудны. За то время, пока он вел дневник (1660–1669), у него имелись сексуальные контакты более чем с пятьюдесятью женщинами, причем с некоторыми — неоднократные, а собственно совокупление — более чем с десятью из них. Как деловой человек, которому часто приходилось посещать различные окраины Лондона, он имел особые преимущества в плане использования укромных местечек; некоторые из любовных свиданий Пеписа происходили прямо в пути, за занавесками наемных экипажей. И все-таки свои самые страстные встречи Пепис зачастую приберегал на темное время суток. Визиты в дептфордский дом «миссис Бэгуэлл», супруги корабельного плотника, наносились ночью, и чем темнее она была, тем лучше. Пепис писал об одном из июньских вечеров: «Поскольку стало темно, я, как и было условлено, andar а lа [пришел пешком в] дом Бэгуэлл; и там, после игр и besando [поцелуев], мы отправились a su cama [в ее постель] и там fasero la grand cosa [свершили великое дело]». Во время другого визита он сначала «погулял взад и вперед по полям, пока полностью не стемнело». Менее удачным было вечернее посещение другого «прибежища» — причала «Старый лебедь» на Фиш-стрит-Хилл, где он обнаружил свою возлюбленную Бетти Митчелл сидящей у дверей. «Было довольно темно, я остался и поговорил с ней немного, но no bezar la [без каких-либо поцелуев]»¹⁹.

Большое беспокойство взрослым доставляли отнюдь не собственные аморальные проступки, а сексуальная активность молодежи. Поведение подростков после наступления темноты вызывало всеобщую озабоченность, причем тайный побег и незаконный брак волновали в меньшей степени, чем возможности для плотской вольности. Считалось, что никакая иная возрастная группа не была столь подвержена чувственным страстям. Вне обычной работы холостая молодежь общалась по праздникам и во время других событий, когда собиралась вся община. Ночью контроль со стороны взрослых ослабевал. В 1583 году в период традиционного сбора цветов накануне Майского дня пуританин Филип Стаббс жаловался: «Я слышал, и этому можно доверять… от людей, имеющих солидный вес и репутацию, что из 40, 60 или 100 девушек, идущих на ночь в лес, едва ли треть возвращается домой неиспорченными». Кроме ярмарок и праздников, молодых людей привлекали свадьбы, когда пение и танцы длились чуть ли не всю ночь. «Взгляните, насколько более развратен и пьян вечер, чем утро, как много в нем порока, невоздержанности и невоспитанности», — бушевал священник Майлс Кавердейл в XVI веке. В Нидерландах прохожий иностранец обнаруживал парочки, «танцующие ночь напролет», после того как «их отцы, матери и все остальные ушли спать»²⁰. В 1618 году представители католического синода в Армаге (Ирландия) высказывали возмущение по поводу частого исполнения «непристойных песенок и жестикуляции», которая «была бы недопустима даже на праздничном собрании». «Темные дела, — утверждали они, — состоят в союзе с мраком»²¹.

Прядильные посиделки предоставляли регулярные возможности для веселья и ухаживаний в зимний период на территории большей части Европы. Парни составляли компанию девушкам в домах и в хлевах, помогали работать, слушали истории, а возможно, и подыскивали подходящего брачного партнера. Посетивший в 1677 году остров Гернси путешественник писал о незамужних женщинах: «Эти смотрины они используют для осуществления далеко идущих замыслов, а именно повстречаться или сблизиться с ухажерами, которые обычно не торопятся заключать помолвку, а после этих встреч многие пары женятся». Молодые люди во Франции время от времени получали разрешение присутствовать даже на девичьих посиделках. В XVI веке Этьен Табуро отмечал: «На сих девических собраниях можно обнаружить большое количество юношей и любовников». Шли часы, и вскоре прядение и вязание уступали место играм вроде жмурок и разговорам, изобилующим «грязными двусмысленностями (double entendres)». Популярно было и пение, только негромкое, чтобы не напугать скот. К вящему беспокойству взрослых, некоторые песни были откровенно эротического содержания. Среди молодежи был любим ритуал, когда девушка роняла свою ручную прялку, чтобы посмотреть, кто же из поклонников поднимет ее. Серьезнее были претензии, когда кто-либо из парней внезапно тушил свет, «показывая тем самым, что единственная их цель — завершить темные делишки», как утверждал французский кюре в конце XVII века. Власти с тревогой говорили о возможности группового соития²².

Тем не менее значительная часть прядильных вечеринок в какой-то мере контролировалась родителями. Напротив, стихийно организованные в сараях и хлевах молодежные танцевальные вечеринки были лишены подобного надзора. «Приди, мы будем пить ночь напролет, а женатые пусть все проспят», — читаем в балладе XVII века. Парочки в испанском городе Куэнка проводили ночи в танцах и веселье в склепах. В Кембридже (Массачусетс) 20 парней, в основном белые и чернокожие слуги, развлекались по ночам в течение четырех месяцев, танцуя и потребляя сидр и ром бочонками. (Днем же, утверждал современник, «те же молодые люди должны были проходить мимо девушек как квакеры и не замечать их вовсе».) Религиозные и светские власти критиковали молодежные танцы за то, что их устраивали тайно и они противоречили установленным порядкам. Так, власти Берна эдиктом 1627 года заклеймили «непристойные песни и танцы, проводимые вечером и ночью», а один английский писатель вопрошал: «Найдутся ли такие поцелуи и лобзания, такие сексуальные прикосновения и тисканье друг друга, найдутся ли столь грязное ощупывание и нечестивое трогание, которые бы не практиковались на этих танцульках?» Возможностей для проказ становилось тем больше,

чем было темнее. «Никогда не пляши в темноте» — предостерегала пословица XVII века. Неудивительно, что власти деревень порой пытались ограничить встречи молодежи дневным временем, веря, подобно немецкому пастору, что «девушкам и юношам» в «надлежащее время суток» следует «отправиться домой к своим мастерам, господам и хозяйкам». В начале 1600-х годов в швейцарском городке Виль пытались ввести правило, согласно которому поклонник мог посещать одну девушку только пять раз в год и все ухаживания должны заканчиваться до наступления темноты²³.

Поразительно, насколько охотно молодые пары бросали вызов темноте. Элизабет Дринкер волновалась о своем сыне: «Если парень находит объект ухаживаний далеко от дому, ему следует делать свой визит коротким, а не шагать две мили домой пешком одному в темноте; ведь должен иметь для него хоть какое-то значение риск повстречать злонамеренных личностей или подхватить простуду». Но такие опасности редко останавливали. Для молодежи темные ночи отнюдь не были устрашающими. Как повествуется в балладе XVIII века «Блуждающие девы из Абердин», девицы надевали белые передники, служившие для ухажеров опознавательным знаком. «Вот девушки прекрасные сияют нам в ночи», — говорилось в стихотворении. В глостерширской общине Дерсли мужчины «вытаскивали подолы своих рубах». Поговаривали, что эти так называемые фонари Дерсли служили проводниками для всех желающих присоединиться к компании женщин²⁴.

Темными ночами молодые мужчины радовались возможности показать свою силу. В стихотворном произведении, написанном Джоном Добсоном, прославляется мужество деревенского парня по имени Робин.

Не страшен Робину ни зверь, ни темнота, ни призрак, Когда исполнить хочет он милашки Сью капризы [49] .

Поздно ночью, когда все общественные мероприятия заканчивались, появлялось больше возможностей для близости — шанс проводить «свою избранницу домой в темноте». Так, в XVII веке йомен Леонард Уиткрофт после танцев охотно прошел со своей подругой из Дербишира несколько миль, провожая ее домой. «Ночью возвращались домой вместе, и немало слов любви было сказано между нами, и не было нехватки в проявлениях этой любви». В произведении «Жизнь простого человека» (The Life of Simple Man; 1904) работник Тьеннон с теплотой целует свою возлюбленную Терезу после того, как они вместе побывали на veillee и возвращались домой под мелким холодным дождем, благодаря чему дорогой он мог продемонстрировать свою отвагу. «В эту темную зимнюю ночь с ветром и дождем мое сердце было наполнено голубым небом», — свидетельствует он²⁵. Такова была сила слепой любви, проявляемая промозглыми вечерами французской сельской молодежью.

49

Перев. А. Сагаловой.

III

Постель — это лучшее место для ухаживаний.

Бардус Аохвид (нач. XIX в.)²⁶

Отчасти как реакция на проявление сильных чувств у юношей и девушек, а также как попытка взрослых контролировать их действия, в раннее Новое время возник обычай «связки» (bundling). Общий его смысл состоял в том, что парам позволялось оставаться вместе на ночь в доме родителей девушки и не вступать при этом в половой контакт. Bundling — промежуточное звено в цепи ухаживаний — следовал за периодом сватовства, когда юноша и девушка уже встречались на публике и могли прогуливаться вдвоем. Как только заигрывания вызывали взаимные чувства, молодым разрешалось «связываться». Впрочем, это не предполагало никаких обязательств, хотя надежды на брачный союз в данном случае были высоки.

Вопреки широко бытовавшему мнению и несмотря на повсеместную распространенность этого обычая в Новой Англии, bundling не был американским изобретением. Его происхождение покрыто мраком, но ясно, что истоки следует искать в европейских крестьянских традициях. Что касается Британских островов, то наиболее популярен этот обычай был в Уэльсе. Даже в конце XVIII века местный житель утверждал, что «во многих городках страны традициям bundling остаются верны». На Оркнейских островах в Северном море парни и девицы, как правило, встречались на куче снопов, называемых «длинной кроватью» (lang bed);, в южной части Шотландии говорили, что bundling был «обычаем именно этой местности», хотя шотландская Церковь сопротивлялась его распространению. В 1721 году, представ перед церковным судом за то, что делил постель с Изобел Миди, работник Дункан Маккарри протестовал: «Были и многие другие, которые возлежали вместе так же, как и мы». В Ирландии один путешественник тоже обнаружил традиционный подход к ночным визитам «у простого люда»²⁷.

Свидетельства касательно Англии более разнообразны. То, что bundling (или «засиживание») было популярно на севере, не подлежит сомнению. В 1663 году, например, Роджер Лоу, молодой торговец тканями из Ланкашира, устроил «на некоторое время засиживание» с Мэри Нэйлор. «Это была первая ночь в моей жизни, которую я провел без сна за ухаживаниями», — бегло записал он в дневнике. Гораздо позже городской чиновник из Йоркшира заметил, что «в этой стране существует практика, когда парни и девушки с согласия глав их семей или иных старших остаются ночью наедине». Что касается других частей страны, то сведения о таком обычае существенно разнятся. К примеру, в деревне Даллингхэм (Кембриджшир) Уолтер Эпплйард регулярно навещал свою подругу в доме ее матери. Согласно одной записи, он «много раз оставался там на всю ночь и много раз — на большую часть ночи и не допускал, чтобы она ушла спать; иногда с ними сидела служанка, а иногда — никого вовсе не было». Томас Тёрнер из Сассекса дважды проводил ночь со своей будущей невестой, а Уиткрофт неоднократно проделывал то же самое со своей возлюбленной из Дербишира. «Я остался на всю ночь снова с моей драгоценной и главной радостью, выражая ей мою любовь различными сладостными способами»²⁸.