На исходе лета

Хорвуд Уильям

Сликит сладко вздохнула, прильнула к другу, осмотрелась, подтолкнула его к реке и притянула ближе к себе, снова вздохнула, опустилась на землю, поднялась, повела рыльцем туда-сюда, вздохнула в третий раз и сказала:

— Бичен действительно будет здесь в безопасности?

— Мэйуид не знает, хотя очень боится за него. Но думает, что Бичена хранит Камень, как он хранит нас. Пусть крот побудет один, ему нужно побыть одному. Бичен думает, что влюблен. Пусть побродит немножко, это ему не повредит. Баблокские кроты не такие уж бездельники, какими хотят показаться, и,

без сомнения, Табни увидит, как они ждут Бичена. Когда Бичен будет готов, он придет сюда, и мы покажем ему все прелести этого места.

— А долго мы здесь останемся?

Мэйуид улегся на землю, вытянул рыльце вдоль лап, посмотрел вниз по реке, а потом вверх, на север.

— К Самой Долгой Ночи я бы хотел отвести вас обоих в Роллрайт. Я…

— Не продолжай, дорогой, это все, что я хотела узнать. Когда ты скажешь, мы уйдем, а до тех пор я буду считать, что мы здесь навсегда.

Так она с большим удовольствием и поступала. А ясные небеса тем временем принесли мороз на кротовий мир, и кроты наслаждались днями, когда светило бледное солнце, и ночами, когда сияли яркие звезды, словно решив удовлетворить самые заветные мечты влюбленных, молодых и старых.

?

В укромных местах вдоль вересковых склонов невдалеке от Баблока и на покрытых инеем лугах, где лежит Уитли, два крота начали постигать всю глубину своей ниспосланной провидением любви.

Неуверенность первой встречи прошла, и Бичен с Мистл открыли для себя радость, какую приносит полное приятие друг друга, душой и телом. Порой такая любовь бывает слепа и безрассудна, но тем, кто погрузился в ее приносящие все новые открытия глубины, все — место, время и обстоятельства — кажется полностью соответствующим их целям.

Некоторые говорят, что Бичену — Кроту Камня — не следовало влюбляться. Другие — что любовь Мистл к такому кроту не могла не быть смешана с благоговением, что это, в сущности, была не любовь, а поклонение. Но были и такие, кто заявлял, что любовь этих двух молодых кротов была столь чистой, столь идеальной, что только что выпавший снег в сравнении с ней показался бы грязным.

Нет. Все это неправда. Забудьте их прошлую жизнь и их предназначение; пусть перед вами будут просто двое, движимые обычной потребностью молодых взрослых кротов к единению, которое позволяет вместе переносить невзгоды, дает силы бороться с трудностями, неизбежными в кротовьем мире. Бичен мог быть Кротом Камня, однако, как Триффан не уставал напоминать в Данктонском Лесу, он был обычным кротом с обычной потребностью любить; и Мистл в этом смысле тоже была такой же, как все.

Однако, несмотря на все сказанное, в их любви было нечто крайне необычное, а именно: с самого начала ее природа, ее сущность и само ее существование были вдохновлены Камнем. Если когда-нибудь любовь двух кротов излучала свет Камня, то это была любовь Бичена из Данктонского Леса и Мистл из Эйвбери. Значение и смысл любви, которые многие пары так часто тщетно ищут, удивляясь, почему страсть внезапно исчезает или почему после разговора остается

ощущение пустоты, — эти двое открыли с самого начала.

Их любовь не только вдохновлена была Камнем, она явилась его торжеством, и теперь, когда первая нервозность прошла, куда бы они ни направлялись в те особенные ноябрьские дни, сияние Камня окружало их.

Как Мэйуид и Сликит, Бичен и Мистл также смотрели на яркое ночное небо и удивлялись спокойному морозному утру, когда над Темзой поднимался таинственный туман; они слушали звуки природы и узнавали суровые запахи зимы; они ощущали полное согласие с самими собой и со своим миром. Каждое движение их исполнено было почтения к миру, но при этом они оставались спокойны и веселы.

Историки оставили описание короткого периода их любви, записав отдельные детали, которые где-то откопали или о которых просто догадались; мы, однако, такой способ отвергаем. То было их время — время, когда им открылась любовь. И если в найденных либо вырытых ими тоннелях или на побелевших берегах реки они любили друг друга, то давайте просто поверим, что это была истинная любовь, и пусть так оно и будет.

Если кто-нибудь захочет узнать, как они жили тогда, пусть он или она вспомнит свою первую истинную любовь и представит, что и на них был тот же благословенный свет Камня. Камень сделал этих двоих единым целым, так порадуемся же за них, не прибегая к пересудам и сплетням.

В конце ноября подул восточный ветер, появились дождевые тучи. Ветер гнал их на Кумнорские Холмы, орошая ливнями их западные склоны, и дальше на Баблок, где текла река.

Заморозки прошли, с деревьев капало, река изменила цвет и немного поднялась, и Бичен сказал Мистл:

— Видно, пора нам двигаться в Баблок.

И вот по тоннелям и мокрой поверхности, под обдувающим со всех сторон шерстку ветром, смеясь и с удовольствием деля даже трудные дни, они, как кротята, ввалились в один из тоннелей Баблокской Пристани, где их и нашел Табни, предупрежденный самым бдительным из дозорных.

— Добро пожаловать, Бичен, наконец-то! — просиял он. — И… подружка?

— Мистл, — с улыбкой сказал Бичен. — Из Эйвбери.

— Прекрасно! Добро пожаловать, Мистл из Эйвбери. Что за дождь! Что за ливень!

— Не так уж и плохо, когда укроешься от него в норе, — сказала Мистл.

— Ах, молодежь! Но конечно, здесь гораздо лучше, чем снаружи, — ответил Табни. — Думаю, и остальные обрадуются. Я говорю «думаю», потому что, сами знаете, они уже довольно долго в Баблоке и могли забыть, что вне его существует кто-то еще.

Мистл с удовольствием осмотрела тоннель, отряхнула шерстку и совсем не удивилась, что место, куда они с Биченом попали с вересковых склонов, на которых провели столько волнующих дней, так же приятно и уютно внутри, как им казалось снаружи.

— Я хочу все здесь осмотреть, — сказала Мистл.

Чем они с Биченом и занялись, несмотря на мягкие возражения Табни, полагавшего, что, возможно, ему следует сообщить кому-нибудь о долгожданном приходе Бичена, который к тому же привел с собой очень элегантную, очень симпатичную, очень…