На исходе лета
Шрифт:
Как утонченно правосудие Слова! Поскольку Триффан — отец Люцерна, будущий Господин Слова будет весьма обрадован. И не менее приятно, что кротиху Фиверфью называют матерью Бичена — Крота Камня. Прекрасно, прекрасно, прекрасно! Для Уорт это было лишним свидетельством того, что Бичен не более чем обычный крот, каким бы вдохновенным он ни казался. Все эти разговоры о Звезде на востоке — выдумки камнепоклонников!
Если бы она поддалась тщеславию обдумать все происшедшее, то пришла бы к выводу, как мудр оказался Люцерн, возвысив ее. В отношениях с Друлом и Слаем она быстро поставила себя во главе,
Они прибыли в Роллрайт раньше Люцерна и несколько дней нетерпеливо ждали его там. Но и в эти несколько дней Уорт не теряла времени зря, а осмотрела систему и нашла, что местные гвардейцы и элдрен не проявляют должного рвения на службе Слову. Система показалась ей более распущенной, чем докладывала тройка. Однако Слай убедил неугомонную Уорт умерить рвение, заметив, что надзор за местной элдрен и гвардейскими чинами может осуществить любой крот и это совсем не то, чего хотел от них Господин.
— Хм! — поколебалась Уорт. — А вас не бесит их порочность?
Она задала вопрос таким тоном, что ответить «нет» было равносильно тому, чтобы признаться в поддержке Камня, и Слай промолчал.
Друл внешне согласился со Слаем по поводу нецелесообразности казней, но наедине с Уорт высказал мнение, что один-два несчастных случая с высшими чинами — например, увечье или исчезновение одного-двух особенно недисциплинированных, особенно злостных — может дать не худший результат, чем публичная казнь. Уорт приняла этот весьма разумный компромисс, и он доказал свою эффективность, поскольку никто не задавал лишних вопросов, но все стали гораздо более усердно следить за своим благочестием.
Прибывший в Роллрайт Люцерн с интересом осмотрел Камни, нашел их убогими и великодушно объявил, что всем гвардейцам — за малым исключением — дозволяется прийти в Данктон на посвящение. Уорт втайне не одобрила этого.
— Они не заслужили такого права! — заявила она, но добавила: — Однако устами Господина говорит Слово, а нам не всегда дано понять его волю.
Но дело заключалось в том, что в Роллрайт с Люцерном прибыли всего лишь двадцать сидимов и Двенадцать Хранителей, а Люцерн считал, что как можно больше кротов должны стать свидетелями его возвышения: это связано с возвеличиванием Слова. Впрочем, ожидались кроты из Бакленда и других южных систем, за ними уже были разосланы гонцы.
Теперь, за два дня до Самой Долгой Ночи, область вокруг подземного перехода кишела кротами, и по этой или по другой причине Уорт хотелось направить их в Данктонский Лес, но она подчинялась приказу Господина Слова.
Последний день и последняя ночь тянулись бесконечно, потом наступил рассвет, и наконец из Роллрайта прибыли передовые части гвардейцев, сообщившие о скором появлении будущего Господина Слова.
Элдрен Уорт пришлось проявить все свои способности, перед ней неожиданно встала задача по организации встречи множества кротов. Были вызваны ее собственные кумнорцы, и их приверженность дисциплине, полное отсутствие юмора и аскетическая суровость элдрен задали тон все увеличивающейся толпе. Кроты были тихи и молчаливы, они начинали ощущать священный трепет. Над всеми
Люцерн явился в полдень, его сопровождали Хранители. Мало кто из гвардейцев когда-либо видел подобное зрелище, и по тоннелям у подземного перехода пробежал шумок предвкушения. Хранители молились, сидимы пели, а вездесущий Терц был холоден как лед.
Элдрен Уорт знала свое место и то, как удержать его. Только дождавшись вызова, она подошла к Терцу и вкратце доложила, что выяснила.
— Думаешь, Триффан здесь?
— Я знаю, что он здесь, — ответила она и рассказала, что удалось выпытать у захваченного крота.
— А Бичен, Крот Камня?
— Едва ли. Известно, что он покинул эту систему и не собирался возвращаться. Но Фиверфью, мать Крота Камня, предположительно все еще здесь — если не умерла. Она не могла отсюда выбраться.
— Бичен выбрался, — ледяным тоном проговорил Терц.
— Это произошло до того, как подземный переход взяли под контроль мои кроты, Двенадцатый Хранитель.
— Ладно. Ты хорошо поработала, элдрен Уорт.
— Я служу только Слову и его воле, выражаемой будущим Господином Слова и его слугами, — ответствовала Уорт.
— Мне это известно, элдрен Уорт, мне это хорошо известно.
День был холодный, серый, безветренный, но к вечеру небо стало проясняться, и с севера подул свежий ветер.
Терц скрылся, Люцерна и Мэллис никто не видел, часовые гвардейцы поеживались и переглядывались, не смея поговорить друг с другом. Слово подавило их; Слово внушало трепет; ночью Слово собиралось проявить свою мощь.
Понемногу сгустились сумерки, земля и растительность приобрели расплывчатые очертания, и над местом, где собрались кроты, появились ревущие совы — их было больше, чем обычно, и, пока небо темнело, их вопли становились все громче, а глаза разгорались все ярче.
Короткие, резкие команды привели гвардейцев в состояние готовности для взятия Данктонской системы, и Клаудер, принявший командование, забрался на возвышение, откуда мог всех видеть.
Когда больше дел не осталось, Уорт встала у выхода из подземного перехода, чтобы лучше видеть начало наступления. Она смотрела на темнеющие склоны, и когти ее чесались. Она видела Друла и вышедшего вперед Клаудера, но Слай был с будущим Господином, его видно не было.
— Святое Слово, мать моя и отец мой, принеси покой слуге твоему Люцерну и всем слугам твоим здесь. Научи нас смирению перед тобой, научи нас всему, чтобы мы узнали, как следовать твоему славному пути. Святое Слово, мать моя и отец мой… — шепотом молилась Уорт.
Передовой отряд, готовящийся войти в систему, замер. Лапы выпрямились, рыльца вытянулись, глаза насторожились. Уорт наблюдала за ними. Она не отвечала за передвижения гвардейцев, за грядущий обряд и величие ритуальной ночи и могла спокойно насладиться всем, что вот-вот должно было начаться. Она выполнила свою часть работы и теперь увидит вступление кротов Слова в систему и его кульминацию — первое посвящение Господина Слова на юге. Уорт роняла слезы благодарности за то, что в такой момент оказалась здесь.