На ИВС прекрасная погода
Шрифт:
Вызвав его в кабинет, Барсуков объявил, чтобы он собирался на этап. Хотя это не планировалось.
Зимин потемнел лицом и начал канючить, говоря о том, что у него нет теплых вещей, что он больной человек, и довел до кума еще несколько весомых доводов. Оперативник, внимательно выслушав Зимина, сделал озабоченное лицо.
– Я бы с удовольствием тебя оставил, но не могу: прокуратура давит, больше десяти суток находиться в ИВС нельзя!
– Что же мне делать? – справился зек.
– Есть один вариант,
– А что надо? – вкрадчиво поинтересовался Зимин у Барсукова.
– Кража есть за тобой бензопилы в СУ-62, – ошарашил кум зека.
– Там же не доказывается, свидетелей нет, отпечатков… – начал было арестант. Но майор его перебил:
– Дело твое, нет доказательств и не надо, как говорится, хозяин – барин. Но если хочешь остаться, – продолжил милиционер, – послушай меня, как гинеколог гинекологу советую, грузись на пилу! Пока следственные действия проведут, ты еще на один месяц на КПЗ зависнешь!
– А других способов остаться нет? – спросил зек с надеждой.
– Нет, – отрезал Барсуков и отправил Зимина думать над заманчивым предложением…
А перспектива для Зимина создавалась следующая. Остаться в ИВС – значит получить срок на года два больше или уехать на этап и там потерять здоровье от кулаков своих недоброжелателей…
Кум давно знал, что за арестованным есть еще одна кража. Зимин сам проболтался в камере, но до поры до времени у опера не было возможности начинать его колоть. Как говорится, клиент тогда еще не созрел! Барсуков ждал момента и, кажется, дождался…
Следующей на беседу к Барсукову привели молодую девушку, осужденную по ст. 228–1 (хранение наркотиков).
Иринку Мухину Олег знал давно. Неописуемо красивая, статная девчонка, волей судьбы познакомившаяся с наркоманом со стажем, сама не заметила, как превратилась в зомби.
Жизнь Ирки полетела как в кошмаре.
Утром раскумариться, вечером подлечиться – на долгие годы стало целью её существования…
Любила ли она своего сожителя Белю? Наверное, и сама-то Ирка не могла пояснить. Но однажды, при осмотре их жилища, был обнаружен наркотик, и Муха, не моргнув глазом, при понятых заявила следователю, что ханка принадлежит ей.
Так и покатилась Иринина юность по этапам и пересылкам.
В конечном итоге Муха получила срок 3 года, а Беля остался на свободе.
Майор знал, что Ирка во время следствия – да и вчера на суде – так и не призналась, кому же по-настоящему принадлежали наркотики, тем самым отмазав от срока своего любимого.
– Что ты наделала, Ирка?! Он же пес неблагодарный! – возмутился кум, глядя в красивые глаза вошедшей осужденной.
– Вы не любили, вам не понять! – горько, с сарказмом в голосе откликнулась Мухина…
За долгие месяцы катания по этапам она давно перекумарила, снова набрав
– Не понять, кого обнять, – усмехнулся кум и добавил: – Ирка, если этот дятел тебе письма писать не будет, мне пиши, я ему быстро мозги вправлю. Таких, как ты, на руках нужно носить.
– А какой у тебя, Анатолич, адрес?
– ОВД, ИВС, Барсукову, – произнес Олег, немного подумав.
– Завтра этап, ехать на голяках неохотно, – поникшим голосом проговорила Иринка.
– У меня наверху пару баулов чая и сахара лежит, я тебе отдам на погрузке, – заверил девушку Барсуков.
– Мне немного осталось, я ведь, Анатолич, уже год и два месяца откаталась, – воспрянув духом, защебетала Муха.
– Придет весна, и мы поженимся! – улыбнулся майор.
– И дочку Васей назовем! – поддержала шутку Ирка.
– А Белю? На мыло?
– На мыло! Слышь, Анатолич, а ты что, так один и живешь?
– Нет, у меня надувная баба есть, – рассмеялся от своей же шутки Барсуков.
– Где взял-то?
– Старшина мне на заказ из списанной камеры КА-700 склеил!
– И не стыдно тебе, Анатолич, всякую чепуху городишь! – слегка покраснев, произнесла, улыбаясь, Мухина.
– Я старый, мне можно.
– Какой же ты старый?! Ты еще ничего! – наигранно воскликнула Муха.
– Да, я парень неплохой, лишь мочуся и глухой, – согласился с доводами осужденной Олег.
– Ну вот опять хамишь, а я ведь на полном серьезе, – погрустнев, заявила Иринка.
– Это тебе с голодняку показалось, что я ничего. Попадешь в лагерь, там такие красавицы тусуются, что про мужиков и вспоминать не будешь.
– Нет, я этим делом не занимаюсь, – с обидой в голосе отвернулась Мухина.
– Ладно, Ирка, не обижайся. Просто я не первый год работаю и знаю, что у тебя отбоя не будет от коблов, ведь ты действительно красивая.
– Прямо уж Василиса Прекрасная, – жеманно пробубнила Муха.
Майор почувствовал, что попал собеседнице в самое сердце. И пока ее мотор был открыт для оперативного подхода, нужно было действовать…
– Ирка? А за что эту марамойку задержали, она же не украсть, не покараулить! – быстро, как будто невзначай, задал вопрос о сокамернице Барсуков.
– А?! Тыква! Она всю ночь, дура, проплакала, все твердит, что нагонят.
– Почему нагонят? – нагибаясь за упавшей ручкой, удивился кум.
– Она вещи с кражи сестре дала на хранение, а если вещей не найдут то и кражу не докажут, – беспечно бросила Ирка и, посмотрев на Олега, внезапно прикрыв рот ладошкой, осознав, что сболтнула лишнее, замолчала. Но, увидав, как Барсуков, кряхтя, достает из-под стола якобы некстати упавшую авторучку, подумала: «Может, не услышал?»
– Че говоришь-то? – переспросил ее Барсуков, высовываясь из-под стола.