На конкурс красавиц требуется чудовище

Самсонова Наталья

– Мы забыли кое-что уточнить у вас, леди Фоули-Штоттен. Как у вас… вы понимаете, да? С этим.

Последние четыре года вся Академия этим называла мой сильный, но слегка безумный дар.

– Вы ведь и сами понимаете, правда? – так же смущенно ответила я.

Мне правда было стыдно: над загадкой моей силы бились всем профессорским составом. Да что там! Даже горного колдуна приглашали. Но, увы, все, что помогает держать силу в узде, – мой железный контроль.

– Как?! – ахнула миледи. – Вы уверены?!

– Как

же мне быть неуверенной? – удивилась я.

– Но почему? – Она едва не плакала, и мне стало еще хуже. Давно мне не приходилось так стыдиться.

– Сама не знаю, – я понурилась, – само, наверное, получилось.

– Вас отсеют на отборе, – обреченно выдохнула миледи, – а послать нам больше некого.

– Да ну, – усомнилась я, – с чего бы?

– Вы же человек, а не оборотень! Вам не позволительно иметь контакты подобного рода, – вспылила миледи.

Тут я поняла, что ничего не поняла, потом вспомнила, что год назад был военный конфликт с горными колдунами, и осторожно напомнила:

– Но ведь вы сами его ко мне пригласили.

– Я?! – Миледи поперхнулась воздухом.

– Да, – я кивнула, – не помните? Три года назад, архимаг Клейвор из Тамитиканы.

– Мерзавец, – всхлипнула миледи проректор, – мы доверили ему ребенка, а он так с тобой поступил! Он за это поплатится, кля…

И тут я совершила воистину неразумный (даже по моим меркам!) поступок: я рукой закрыла миледи рот.

– Не надо клясться, вы же проклятийница! Ну не смог он меня вылечить, так он же и сказал, что лечить меня не надо, само рассосется. Или нет. Но в любом случае стороннее вмешательство… Ай!

Рука заледенела, пропала чувствительность, а кончики пальцев начали стремительно темнеть. Ух ты! Мне еще тренироваться и тренироваться, чтобы так же ловко и быстро кастовать проклятье черной гангрены.

– Намеков вы, леди Фоули-Штоттен, не понимаете, – процедила рассерженная миледи проректор, – я спрашивала вас о наличии или отсутствии девичьей чести!

– Так меня надо было спрашивать, – лениво зевнул Гамильтон. – Я бдю.

– Ты не бдишь, – прищурилась я, – а совсем другое делаешь! А я приличная девица, у нас на Окраинах нравы не такие вольные, как у вас в столице.

– Вот и славно, – кивнула миледи проректор, – а то вы могли бы опозориться.

– Разве это не моя основная задача? – не сдержалась я.

– Ваша основная задача – сойти с дистанции ровно в тот момент, как вам это прикажут, – бросила миледи и исчезла, телепортировав себя куда подальше.

Ну, по крайней мере, я надеюсь, что это было куда подальше.

– А туфельки-то еще не пропали, – задумчиво произнес пес. – Это был какой-то очень непростой маг.

– Да пошел он, – раздраженно бросила я.

Но против воли восхитилась: это ж какую прорву силы надо иметь, чтобы так надолго извращать естественные законы природы?!

Если бы ученицы Столичного Института

Божественных Сестер увидели наше общежитие изнутри, они бы немедленно развоплотились и отправились туда, куда уходим все мы после долгой и приятной жизни.

Снаружи здание выглядит великолепно: пять этажей, вход по центру, и сразу понятно, что девочки налево, мальчики направо. Но! Но внутри все совершенно иначе, и в девичьих гостиных можно увидеть молодых ребят. Точно так же, как и наоборот.

Все, что смогли сделать профессора, – это настроить сигнализацию так, чтобы юных любовников переносило из постелей (или шкафов) прямо в кабинет ректора. Вот как есть, так и переносило.

Постепенно эти чары расползлись на всю Академию, и пару раз случались казусы с профессорами: у нас ведь и семейные пары преподают!

– Вся банда в сборе, – вздохнул вдруг Гамильтон.

А я, знавшая, что он давно потерял нюх, удивилась:

– Как ты их почуял?!

– Во-первых, я не полностью утратил обонятельные способности, – оскорбился пес. – Во-вторых, Марижан, когда бесится, выпускает когти, хлопает дверью, и на косяке остаются глубокие борозды. Ночью предметы мебели и стены восстанавливаются сами собой, утром этого не было, а значит…

– Значит, моя бесноватая соседка опять цапнулась с моими друзьями, – вздохнула я.

А все потому, что у Мари не клеится с одним из оборотней. Мерзавец перегулял со всеми, кроме нее. И когда она страдала по этому поводу, мы не поддержали, а подкололи. Да еще и я пару советов дала. И так из просто соседей мы стали практически врагами.

Хотя я отказываюсь воспринимать своих сокурсников как врагов. Много чести! Враги там, на границе. Темные твари, проходящие сквозь прорехи в защите, – вот кто истинное зло. А эти так, в лучшем случае неприятели!

Руку начало неприятно покалывать, и я ускорила шаг. Миледи проректор проклинает качественно, а к академическим врачевателям обращаться бесполезно: они меняются, как перчатки у модницы, и не имеют за душой ничего, кроме диплома Божественных Сестер.

Ввалившись в гостиную, я, не обращая внимания на приветствия ребят, сразу протопала в спальню. Где уже через пару мгновений стало тесно: мои друзья – тонко чувствующие натуры, уважающие чужое личное пространство. А потому они сразу же проследовали за мной.

– Ух ты, что ты сделала миледи проректору?

– Я осмелилась прикрыть ей рот ладонью, – честно сказала я.

Тина длинно присвистнула и, округлив и без того большие серые глаза, выдохнула:

– Доучилась. Хорошо еще, что гангреной обошлось. Она ведь могла тебя в садовую дорожку врастить, куковала бы потом месяц с корнями вместо ног.

Я пожала плечами:

– Так получилось.

Вытянув из проклятья силу, я осторожно обратила вспять все повреждения. Руку свело так, что у меня из глаз потекли слезы.