На корабле полдень
Шрифт:
Я шагал через ангар, в котором оказалось неожиданно светло – лучи Шиватира косо падали сквозь узкие длинные окна под крышей.
Чоругский планетолет, как и вся ксенотехника, казался невероятным, нелогичным и сверхтехнологичным одновременно.
"Несоленый дождь" – прочел я на его борту при помощи переводчика "Сигурд".
"Ничего себе названьице для летательного аппарата... Впрочем, чоруги, да."
Я подошел к носовой стойке шасси.
Ни трапа, ни подъемника. Ни света изнутри, ни каких других признаков ксеножизни.
Ничтоже
Получилось вызывающе гулко.
– Эй вы там, мать вашу... – начал я, но тут же сочтя, что прозвучало слишком брутально, быстро сменил регистр на условно дружелюбный. – Меня зовут Александр... Я пришел с миром... Я ищу своих товарищей! Я прилетел за ними!
Последние слова я гаркнул уже на весь ангар, потому что догадался включить внешние динамики на полную.
В эту минуту я напоминал себе колониста Архипа Паклина, героя популярного сериала о буднях фронтьира – парня недалекого, небойкого, но зато честного и с чистым сердцем, которому всегда везет на передряги и не всегда с девицами.
Мои действия возымели неожиданно быстрый эффект – на брюхе планетолета открылся трапециевидный отвор и в десяти шагах от меня на землю опустился трап с не по-человечески высокими и редкими ступенями.
В этот-то момент у меня сердце от страха и замерло.
Я, конечно, уверял окружающих, какие это душки – пацифисты-восхищенные. Но ведь уверял я, увы, с чужих слов. А учитывая, что единоплеменники этих восхищенных последние две недели палили в меня плазмой по пять раз на дню...
Я обернулся. Там, на дворе, сверкнули блики – их дали летные шлемы Цапко и Пака, предателей и трусов.
– Да уберите вы свои пистолеты, – сказал я в рацию. – Всё равно уже не помогут...
И воодушевленно – ведь теперь у меня были зрители – шагнул на первую ступенью трапа.
"В конце концов, чего бояться? Таня такие визиты наносила несколько раз. И говорила, что повзрослела за время общения с чоругом на месяцы и годы... Так Таня – беззащитная девушка. Она даже стрелять толком не умеет. И она не боялась! Мне же, асу и "молодому ветерану", бояться просто стыдно. А уж взрослеть – как с горы катиться..."
Внутри планетолета царили багровые сумерки – обычное для чоругов рабочее освещение.
Я знал, что с моей стороны будет невежливо включать встроенные фары скафандра – ведь они ослепят хозяев дома – поэтому замер на месте, ожидая, пока мои глаза привыкнут. Опять же, а вдруг хозяева решат встретить меня у дверей самолично?
Но как я ни ждал, а встречающий всё не показывался. "Визор смотрят... Новости какие-нибудь свои", – подумал я.
Пришлось взять судьбу контакта в свои руки. Я двинулся по единственному коридору и тот вскоре привел меня в большое овальное помещение, в центре которого стоял стол (я не удивился;
На столе была в беспорядке расставлена посуда – в каком-то огромном числе, будто бы ожидался многолюдный прием с дегустацией десятков кушаний.
В центре я заметил что-то вроде сгущения закусок и основных блюд – на узорчатых подставках, похожих на грибы с плоскими шляпками, лежали сфероиды, торы, треугольники, снежинки и спиральки, окрашенные в цвета, которые лично у меня крайне мало ассоциируются с чем-либо съедобным.
"Но где же гости?" – Спросил себя я.
Однако, когда я как следует осмотрел обеденный зал, я заметил, что один гость все-таки есть.
В дальнем конце стола сидел матерый, старый чоруг.
Он, методично мельча усиками, поедал что-то малоразличимое, лежащее на грибе-подставке.
К нему-то я и направился, аристократически задрав нос к подволоку. Как сказал бы незабвенный Гурам Зугдиди: "Посол Российской Директории, мамой клянусь!"
– Здравствуй, восхищенный! – Торжественно провозвестил я. – Меня зовут Александр Пушкин. Я – дружественный тебе офицер. А моя жена Татьяна, – решил приврать я для блезиру, – большой друг и знаток вашего народа.
– А какая из тех двух, что стоят возле дверей ангара, твоя жена? – С интересом спросил чоруг.
Я невольно прыснул со смеху – слишком велико было нервное напряжение последних часов.
– Моя жена Татьяна находится далеко, на Земле, – чинно отвечал я. – Но мысленно мы с ней всегда вместе...
Некоторое время чоруг молчал, глядя на меня своими маленькими, блестящими рачьими глазками. Словно выясняя, правду ли я сообщил.
– Вы вместе, – Сказал он наконец. – И я воочию это вижу.
Хотите верьте, хотите нет, но я едва не прослезился. И точно прослезился бы, если б чоруг вдруг не разболтался как подвыпившая девица.
– Я тоже друг твоего народа. Мое гостевое имя – Мебарагеси. Я восхищенный четвертого ранга. И я нахожусь в процессе исполнения ритуала. Именно поэтому я не встретил тебя у дверей, хотя и знаю, что вы, земляне, высоко цените этот пустяк. Мой ритуал не очень сложный. Он состоит в еде. Дело в том, что несколько дней назад пятеро моих товарищей погибли. Их не убивали плохие люди. Это была трагическая случайность природы.
Я, признаться, вздохнул с облегчением. Ведь "плохие люди" скорее всего оказались бы моими соотечественниками... Чоруг продолжал:
– Я законсервировал тела друзей. Теперь помогаю их душам отправиться в доброе посмертие... Мой народ знает: чтобы душа побыстрее обрела новое, подходящее тело, тот, кто сопровождает тело в последний путь, должен съесть всю еду, которую собирался съесть умерший в ближайшие шестнадцать дней... Мы с погибшими товарищами набрали с собой чрезвычайно много вкусной еды. И теперь, как видишь, мне приходится нелегко!