На 'козле' за волком

Семенов Юлиан Семенович

(Ну кто сказал, что счастье - <удобно>? Удобным обязан быть стульчик и газовая плита...)

– Ну?
– спросил Ванган.
– Как?

Мунко, перестав чертыхаться, ответил:

– Пальцы что-то не двигаются.

– Давай я погрею твои пальцы.

Мунко с готовностью вылез из мотора и спрыгнул на землю. Степанову показалось, что в воздухе зазвенело.

<Наверное, этот звон получился оттого, что земля слишком промерзла, подумал он.
– Довольно занятная разница между гибелью от жары в Каракумах или в Сахаре и между замерзанием здесь. Там нет звуков, там все приглушено зноем. Впрочем, там я не погибал. Мне только казалось, что я погибаю от жары, но между гибелью

и тем, что нам представляется гибелью, - пропасть. Только страх может сделать кажущуюся гибель настоящей... Интересно, Мунко бросил мотор потому, что замерзли пальцы, легко бросил... Наверное, ни Ванган, ни я не бросили бы мотор, потому что мы умеем считать время, которое нам отпущено...>

Ванган взял пальцы Мунко в свои квадратные ладони и начал с силой растирать их.

– Очень больно, - слабо улыбнувшись, сказал Мунко.

– Ты умеешь мастерить?
– спросил Ванган Степанова.
– Может, поделаешь что-нибудь с карбюратором, пока я тру ему пальцы?

– Я только умею крутить баранку.

Ванган хмыкнул.

– Ты хотел сказать, что и дурак умеет крутить баранку?
– спросил Степанов.

– Именно.

– Что же не сказал?

– Ты гость.

– Разве гость не может быть дураком?

– Никогда. Во всех случаях дурак - хозяин. Умный никогда не пригласит дурака в гости.

Мунко сказал:

– Кажется, пальцы отошли.

– Тогда продолжай. А я пока нарву травы и сделаю несколько маленьких пучков, я буду греть тебе руки огнем.

Ванган начал рвать траву, поглядывая при этом на часы.

<Сколько раз такое уже случалось, - подумал Степанов.
– Ничего, и на этот раз все обойдется. <В степи глухой замерзал ямщик> - сюжет для девятнадцатого века... Впрочем, раньше обходилось потому, что Хоан хорошо знал время, когда американцы начинали бомбить переправы на тропе Хо Ши Мина; дядя Леша умел проводить полуторку через гати, и мы тогда оторвались от немцев; а тот португалец, который полез со стилетом ночью, в Бейруте, был пьян и поскользнулся на арбузной корке, - иначе он бы вогнал сине-белую сталь под мою лопатку... Каждый раз, когда я попадал в передряги, меня выручало стечение случайностей, но они были слишком уж закономерными, эти случайности... Если бы я знал время бомбежки, если бы я гнал полуторку в сорок втором году (я тогда просто-напросто обделался со страха), если бы я выскочил из-под машины с потушенными фарами в Панаме, а не меня вытащил за руку друг в самый последний миг... А сейчас я один на один со стихией, а она - вне случая, она избыточно закономерна. Или уж так случайна, что никакой закономерностью ее не перешибешь... Все равно не может быть, - упрямо подумал Степанов и поймал себя на мысли, что он надеется на что-то стороннее - на людей, которые их найдут, на Мунко, который все-таки починит карбюратор, на внезапное потепление, на вертолет с врачом или геологами, который случайно пролетит над ними.
– Нет, так не годится. Надо что-то делать самим. Идти, идти, пока можно идти. Иначе слишком уж гадостно будет замерзать...>

– Сколько?
– спросил Степанов.

– Двадцать пять минут.

– Прошло или осталось?

– Разницы нет...

– Тише ты...

– Он не слышит...

Степанов плюнул - слюна упала к унтам ледышкой. Он отвернул крышку радиатора и опустил палец в воду. Вода была ледяной. Степанову показалось даже, что ее не было вовсе, из-за того что разницы между водой и воздухом не ощущалось.

– Глупо, - сказал Ванган, - все это до смешного глупо.

– Глупо, что не успеешь?
– спросил Степанов.
– Ты об этом думаешь?

– Нам с тобой можно выступать в цирке - отгадывание мыслей на расстоянии...

– Ты бы что хотел

успеть?

– Хотя бы сюжеты записать... У меня их сотни... Это все ложь, когда говорят, что в драматургии всего сорок семь сюжетов.

– У тебя ноги очень замерзли, Ванган?

– Теперь уже легче. Я их не чувствую.

– Сними ботинки, я разотру ступни.

Ванган вдруг жестко усмехнулся и спросил:

– Зачем? Все решат эти двадцать пять минут. Если он успеет сменить за двадцать минут прокладку и с этой прокладкой карбюратор заработает, тогда ноги отойдут - печка в <козле> хорошая... А если он провозится еще час, вода в радиаторе станет льдом и мотор не заведется...

– Пойдем к дороге...

– Это хорошо для положительного героя... <Идти, сколько можешь...> Здесь некуда идти. Идти, чтобы идти? Глупо.

– Сейчас я тебе скажу то, что только вчера придумал... Жаль, если это пропадет. Я знаешь что придумал вчера? Проверка человеческих отношений обязана быть действенной, а не словесной. Слова и есть слова. Между прочим, это понял один наш с тобой коллега. Он был то ли актером в Лондоне, то ли герцогом... А поняв это, стал Шекспиром. У него герои не говорят. Они или делят царства между детьми, или проводят полицейское расследование, как Гамлет, или укрощают жену - не словами, как все мы, а действием... Это я про Строптивую, а не про Дездемону, не думай...

– Почему ты сказал: <Жаль, если пропадет>? Если мы не заведемся пропадет... Не станешь же ты это записывать? Да и бумаги нет...

– Бумага-то есть, только пальцы не двигаются. Нет, я не про это... Я верю, что слово, сказанное вслух, не пропадет. Слово - это форма проявления энергии, а энергия не исчезает. Я убежден, что люди скоро сделают аппарат, который будет записывать речи Цицерона и незаписанные экспромты Пушкина...

– Черт, - выругался Мунко, - вот черт...

– Что такое?
– спросил Ванган и снова взглянул на часы.

– Я уронил винтик.

– А без этого винтика нельзя?

– Нельзя. В карбюратор будет засасывать воздух.

– Куда ты его уронил?

– Я ищу... Хорошо, если в мотор... Только мне кажется, что винтик упал в траву.

– Давай отодвинем машину, - предложил Степанов.
– Попробуем поискать в траве.

– В траве ничего не найдешь, - сказал Ванган, это пустое дело. Может, у тебя есть запасной винтик, Мунко?

– У меня нет запасного винтика. Теперь-то я всегда буду возить с собой большой запас - и винтиков, и прокладок.

Ванган и Степанов переглянулись.

– Ладно, - сказал Ванган, - давай толкать машину.

– Знаешь, - предложил Степанов, - давай зажжем траву. Тогда будет легче искать.

– Наоборот.

– Не надо ничего искать!
– крикнул Мунко.
– Винтик закатился в мою варежку! Это я со страху стал таким рассеянным.

– Пальцы очень замерзли?
– спросил Ванган.

– Очень, - ответил Мунко.
– Только греть их нельзя, времени в обрез.

– Нет уж, давай я их тебе погрею, а то ты и впрямь потеряешь винтик. Знаем мы, каково это - терять винтики...

Ванган начал растирать белые пальцы Мунко, а Степанов отошел в сторону и помочился. Ему не очень-то и хотелось мочиться, но было любопытно - замерзнет ли моча, как слюна, в воздухе.

Замерзла моча все-таки на земле.

– Слушай, Ванган, - сказал Степанов, - можно было бы устроить прекрасный зимний аттракцион: пускать во время морозов воду из брандспойтов, чтобы она падала в снег ледышками. Представляешь, как это было бы красиво, особенно в солнечные дни?

– Внеси предложение, - усмехнулся Ванган, - может быть, его зачтут за рационализаторское. Аттракцион имени товарища Степанова, лучшего друга детворы...