На Красном дворе
Шрифт:
Все трое остановились, переглядываясь и перекидываясь редкими словами.
— Простите, бояре, что не приглашаю вас в избу, там тесно, да и незачем задыхаться нам в душной хате, когда перед нами такая прекрасная и просторная изба!
И Добрыня обвел рукою вокруг, показывая ту избу, крышею которой служило голубое небо, сверкающее на востоке ярко восходящим солнцем.
— Лучше пойдем к мельнице, — прибавил он, — там по крайности можно привязать лошадей и свободно поговорить!
И Добрыня повернул назад. За ним гуськом
— Вот, видите, сколько здесь места, как изба-то велика! — заметил Добрыня.
Всадники привязали коней к шлюзу. Чудин подошел к Добрыне и положил ему руку на плечо.
— Так как же, старина? Что ты на все это скажешь?
Поначалу показалось, что Добрыня знает действительно обо всем происходящем.
— Что же я могу сказать? — равнодушно спросил лукавый старик. — Вы сидите за столом князя и знаете, с кем он ест, с кем пьет, с кем дружбу водит, кто ему приятель, а кто ворог. А я что!.. Вот иногда мне листья, а то и вода, падающая с желоба на колесо, а иногда и звезды, которые смотрят на нас… ну вот иногда кое-что все они и говорят мне, а от людей я ничего не узнаю.
Чудин выказывал нетерпение.
— Нам все равно, кто с тобою говорит… благо ты все знаешь, а коли знаешь, то должен сказать, за тем мы и приехали к тебе. Ведь ты же предсказал Всеславу…
— Правда… предсказал. — Добрыня призадумался. — Скажите мне, бояре, как думает князь поступить с тем? — И он показал в направлении Красного двора.
Чудин взглянул на колдуна исподлобья.
— Плохо, — сказал он как бы про себя, — народ льнет к нему, что мухи к меду.
— Да, ты прав, боярин! — отвечал Добрыня, гладя свою длинную бороду. — Льнет народ, льнут девушки, только до добра это не доведет!
Тут он посмотрел на Вышату, тому явно не понравилось это замечание Добрыни. Он верил, что колдун знает все, и ему хотелось спросить о чем-то, но было совестно.
— Ну, так как же, Добрыня? — приставал Чудин.
— Гм! Как же? Ляхов нужно прогнать, вот и все! Пусть идут себе, откуда пришли. Пока этот королек и его дружина сидят на Красном дворе, Изяслав бесится от злости, не то он князь, не то нет! Ну, а если прогоните ляхов, так и успокоится.
Чудину понравилась речь колдуна.
— Так-так, ты прав, Добрынюшка… Видишь, и Добрыня то же говорит! — прибавил он, обращаясь к Вышате.
Вышата молчал. Добрыня улыбнулся ему, похвала боярина пришлась ему по душе, он сам принялся себя хвалить.
— Старик все может угадать, — говорил он. — Старик видит там, где вы ничего не видите.
Это послужило поощрением Чудину.
— А если ты так далеко видишь, старик, то скажи, как нам избавиться от ляхов?
— Это уже дело ваше. У вас на то есть боярская дума, есть дружина… при вас вся сила…
— Ну, а как бы ты поступил на нашем месте? — допытывался Чудин.
Но Добрыня не давал решительного ответа.
— Ну, я сам пособил бы своему горю, —
Он не кончил, как будто испугался.
Чудин понял его намеки, повернулся к Вышате, многозначительно кивнул ему головой и, нагнувшись к уху Добрыни, полушепотом таинственно сказал:
— Ты правду молвил, и за эту правду милостивый князь подарит тебе соболью шубу и кафтан боярский.
— На то его воля… а по-моему, он должен делать так, как я говорю.
Настала минута молчания, во время которого Добрыня взглянул на призадумавшегося Вышату.
— Ну, а что думает ваша милость? — спросил он.
Захваченный врасплох Вышата не знал, что ответить.
— Да что? — сказал он неохотно. — Князю беда от ляхов, но и мне не веселее.
— Так-то оно так, — проговорил Добрыня, как будто знал, в чем тут дело. — Ведь он отнял у тебя твою сизокрылую.
Вышата нахмурился.
— Отнял… пусть держит… потом расплатится.
Добрыня покачал головой.
— Да тебе-то от этого не легче, когда он станет расплачиваться… Нужно теперь вырвать ее из его рук. Зачем кровь воеводы позорить в теремах королевских?
— Я то же говорю ему, — вмешался Чудин. — На силу нужно силою отвечать.
Оба, по-видимому, подстрекали его к мести. Вышата недоверчиво покачал головой.
— Оберегают ее! Нам с тобою не отнять… если князь за себя не умеет постоять, так что ему наша обида?
— Вот как! — гневно воскликнул Чудин. — Хотя князь боится ляхов, которых привел сюда на свою голову, но и то надо сказать — не так страшен черт, как его малюют. Как, Добрыня?
И Чудин выразительно посмотрел на Добрыню.
— Не видал его, не знаю, — тихо отвечал колдун.
Боярин не переставал шутить:
— Давно уже не видал? Люди бают, ты каждый четверг ездишь к нему на Лысую гору вечерять.
Добрыня пасмурно посмотрел на прибывших.
— Вольно вам смеяться надо мною, бояре. А вот тысяцкому из Берестова, верно, не до смеха!
Вышата, задетый за живое, не мог удержаться.
— Мне не жаль девушки, Добрыня! Пусть ее любит, кого хочет, на то ее воля, но мое сердце болит при виде ляхов. Да разве одна моя Люда в их руках? А все-таки ни одной не вырвали из рук ляхов.
— А я скажу вашей милости, что есть средство…
В глазах Вышаты сверкнула молния. Он знал, что Люда не любила его, она добровольно бросилась в объятия ляшского короля, но то, что он не может вырвать ее из этих объятий, злило и возбуждало зависть. Хоть она его не любила, он готов был пожертвовать собою, только бы вырвать ее из рук возлюбленного. Вышата любил изменницу любовью, преисполненной страсти и зависти, любил и не мог заставить себя успокоиться. Ободряющие слова Добрыни нравились ему не как вселяющие надежду на счастье, нет, они поддерживали в нем жажду мести, сулили избавление от зависти.