На Краю Земли. Дилогия
Шрифт:
Тим сидел на переднем сиденье, рядом с водителем.
Машина въехала во двор, остановилась, и он увидел…
Что — увидел?
Умопомрачительную картинку. Из тех, про которые принято говорить, мол: — «Крепко врезалась в память. Причём, на всю оставшуюся жизнь…».
Банальная и пошлая фраза? Ну, тут уж кому как. По делам и восприятию его. И по воспитанию, зорька ясная и целомудренная…
К столбу с умывальником была аккуратно прислонена старенькая гитара. Рядом с колодцем стояла широкая деревянная скамья, на которой располагался стандартный эмалированный тазик, а над тазиком склонялась невысокая девушка, облачённая в нежно-лазоревый купальник.
«В достаточно
Он покинул БМВ и негромко окликнул:
— Лиз, привет.
— Ой! — обернувшись, засмущалась девушка. — Отвернись, пожалуйста, и подожди секундочку. Отвернись-отвернись…
«Очередная странность странная», — подумал Тим. — «И Лиз нынче прекрасно владеет русским языком. А ведь ещё с месяц назад она говорила по-русски очень медленно, с многочисленными ошибками и тягучим прибалтийским акцентом. Очередное интересное кино…»
Илзе торопливо подняла с аккуратно-подстриженной травы летний цветастый сарафан, ловко — через голову — натянула его, поправила бретельки и только после этого поздоровалась:
— Здравствуй, Брут. Поздравляю тебя с днём рождения. Вот.
— Большое спасибо…
— Целуйтесь уже! — выбравшись из машины, велела Мэри. — Сколько же можно — играть в застенчивых и целомудренных подростков?
— Кха-кха, — нерешительно кашлянул Тим.
— Я тебе приготовила подарок, — трусливо вильнув взглядом, сообщила Илзе. — Долго думала и сомневалась, что подарить. А потом песенку сочинила поздравительную. Сейчас спою, слушай. Ну, и все остальные — слушайте… Сергей, ничего, что я твою гитару сняла со стены? Спасибо…
Она переместила тазик с постирушками на траву, взяла в руки гитару, уселась на скамью и, выждав пару секунд, запела:
Мне тридцать лет. Бог вышел на обед. Лишь тишина — на сердце и в природе. На перепутье. Или что навроде. Мне тридцать лет. На фоне прошлых бед. Красавица напротив. Строгий вид. Её глаза таинственно мерцают. И я уже совсем не понимаю, О чём мне сердце тихо говорит. Что будет дальше? Не пойму никак. Быть может, завтра ждёт меня дорога. И женская слезинка у порога. И небо. Только небо в облаках. А может, только мягкая постель. И верный карабин висит на стенке. Тепло печи. Да женские коленки. Семейный быт давно стучится в дверь. Мне тридцать лет. На фоне прошлых бед. И вновь друзья мне наполняют чару. Печаль, угомонившись, отзвучала. Мне тридцать лет. Бог вышел на обед… Мне тридцать лет. Бог вышел — на обед… Песенка закончилась.После этого со стороны восторженных зрителей зазвучали ожидаемые аплодисменты-комплименты,
Впрочем, с поцелуями ничего толком не получилось: во двор вбежали слегка отставшие от автомобиля Клык и Найда, оно и разразилось — натуральное светопреставление.
— Гав! Гав! Гав! — буквально-таки возопил Клык, мол: — «Кого я вижу! Лиз! Умница моя зеленоглазая! Красавица прибалтийская медноволосая! Как же я рад…».
За этим, как легко догадаться, началась бестолковая и весёлая возня (нечто среднее между салочками, пятнашками и чехардой), к которой вскоре, не выдержав, присоединились Мэри, Сергей и Найда.
Гвалт, восторженные визги, радостный лай…
— Это, пожалуй, надолго, — предположил Тим. — Минут на десять-пятнадцать. Никак не меньше… Пойду-ка я в дом. Поменяю пропотевшую походную одёжку на свежую и цивильную. Юбилей, как-никак. Точка… Дядюшка, присматривай за этими хулиганами и разбойницами. Я быстро.
— Присмотрю, племяш, — заверил генерал-майор. — Не сомневайся…
Он вошёл в свою комнату-спальню и переоделся.
Во что? В официальный и скучный костюм, украшенный модным галстуком?
Ещё не хватало. Ничего подобного Тим никогда не носил. По принципиальным соображениям. Мол, пошли они все — успешные, солидные и упакованные — далеко и надолго. Причём, вместе со всеми своими причиндалами и атрибутами, подчёркивающими принадлежность к когорте «приличных и солидных людей»…
Поэтому он облачился в празднично-парадный наряд брутально-суровых королей: в светло-бежевые вельветовые джинсы свободного покроя, классическую матросскую тельняшку и старенькие заслуженные кроссовки.
Визги и гавканье за окошком не стихали.
— Ну-ну, родненькие, веселитесь. Не вопрос, — задумчиво рассматривая массивный кожаный саквояж, стоявший на полу рядом с кроватью, пробормотал Тим. — А я пока, чтобы драгоценного времени не терять понапрасну, ознакомлюсь с дядюшкиным подарком… Где он, ключик? Ага, здесь. Открываю… И что же мы имеем? Тюбики, баночки, коробочки — картонные и пластиковые, чехольчики.… Эге, да здесь целый ворох инструкций. Так-с, «Всплеск-1», «Всплеск-2», а также «три», «четыре» и «пять». Это, как я понимаю, что-то тонизирующее и восстанавливающее силы, в том числе, и при серьёзных ранениях-контузиях… Противоядия всякие. Ну, надо же… Какие-то хитрые зонды, заполняемые гелием. Для чего они, интересно, нужны? Кажется, понял. Доставляют куда-то телекамеры и микрофоны, оснащённые передатчиками. Интересные штуковины. А ещё, надо думать, и очень полезные… Портативный израильский миноискатель. Бельгийский метательный нож. Химические анализаторы для проб почвы и воды. Счётчик Гейгера. Неплохо… Это что ещё такое? «Сыворотка правды»? Надо будет на досуге почитать данную инструкцию по применению более внимательно и вдумчиво… Ай, да дядюшка. Молоток. Уважил по полной программе. Ничего не скажешь. Точка…
Глава двенадцатая
День рождения, серьёзные разговоры и точки над «и»
Наконец, восторженная какофония за окнами завершилась, и Тим вышел во двор.
— А какой у нас намечен распорядок дня? — тут же поставил вопрос ребром приземлённый и практичный Артём Петрович. — То бишь, праздничного вечера? Молчите, как рыбы озёрные? Ещё не думали об этом? Эх, молодёжь-молодёжь…
— Может, для начала пропустим по маленькой? — неуверенно предложил Пугач. — А там уже и определимся с дальнейшим?