На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного
Шрифт:
Первый из народа (растерянно). Не подходя к кресту, царь велел архиепископу служить обедню.
Иван. Отслушав обедню, со своими людьми пришел я сюда на пир. Добро ли еда и питье?
Пимен (кланяясь). Приготовлен добрый обед для тебя, высокого гостя.
Шут.
Иван (толкает шута). Пошел прочь! Как поставлены еда и питье, тут не кашляют и не сморкаются.
Шут. Ну-с прокашлялся, государь, и просморкался.
Иван. Умолкни, шут, дай за стол усесться. (Садится за стол.)
Пимен. Многолетия, здравия царю и государю моему, батюшке Ивану Васильевичу Всея Руси! Аминь!
Иван (тихо). Малюта да Грязной, помните ли ясак, сиречь условный знак?
Малюта (тихо). Помним, государь. Завопишь.
Пимен. Государь Великий Иван Васильевич Всея Руси! Добре помню я слово Святого Писания: «Яко покорно слово сокрушает кости, и смиренные сердца сокрушенные Бог не унизит». В древния лета изволением земного царя Константина от царствующего града царский венец был дан русскому царю московскому. Однак белый сей клобук мной носимый изволением небесного царя Христа дан архиепископу Великого Новгорода. Ибо ветхий Рим отпал от веры Христовой по гордости и своеволию. В Константинограде притеснением агарянским христианская вера гибнет. И лишь в Третьем Риме иже есть на Русской земле воссияет Благодать Святаго Духа.
Шут (ест). Государь, отведай и ты сиих поминальных пирогов.
Иван (сдерживая ярость). Истинно поминальные! (Ест и вдруг дико вопит.)
Малюта. Опричники! Окончен пир! Царь Иван Васильевич возопил гласом великим с яростью к нам, своим людям, подавая этим знак.
Иван. Окончил ты, митрополит, свою поминальную речь. Лжешь, не Новгород – Третий Рим, Москва – Третий Рим! Москве небесным царем Христом белый клобук завещан! Утвердился белый клобук на главах святых московских митрополитов, начиная со святого Петра, не на главах архиепископов новгородских! Малюта, сиречь Григорий Лукьянович Скуратов да ты, Василий Григорьевич Грязной! Повелеваю схватить главу новгородского заговора архиепископа Пимена!
Малюта. Сделаем, государь! (Хватает Пимена.)
Царевич Иван. Они, батюшка, желали вознестись над Москвой, выявили пронырство лукавого змия.
Иван. Истинно, мальчик. Вознестись желали силой и богатством. Доход московского митрополита три тысячи рублев, а доход новгородского епископа в десять – двенадцать тысяч. Да церковные деньги в рост дают. Давал
Пимен (тихо). Я деньги давал в рост, чтоб священников кормить.
Иван. А монету свою велел чеканить? Пиши, Малюта, в сыскном деле: «Обвинен Пимен за чеканку монет».
Малюта. Так запишу, государь великий.
Иван. Пиши: «За измену, чеканку монеты своей новгородской и отсылку ее вместе с иными сокровищами королям шведскому и польскому. Оттого тотчас же владычин двор со всем, что в нем есть, предать расхищению, сиречь взятию, ибо то наше русское богатство. Самого Пимена отдать приставам, стеречь, и на прокорм выдавать ежедневно из казны по две деньги».
Пимен (кланяется). Благодарю, государь, за щедрость и великодушие.
Иван. Опричникам взять владычину казну. Тебе, дворецкий Василий Григорьевич Грязной, да тебе, духовник Евстафий, с царскими моими боярами овладеть ризницей церкви Святой Софии, а отсюда отправиться по всем монастырям и церквам забирать в пользу мою, царя, неправедно нажитое богатство – церковную казну и утварь. Тебе, Евстафий, принять казну.
Евстафий. Как быть с древними Корсунскими воротами?
Иван (гневно). Выломать из алтаря.
Духовник Евстафий. Совершим сие, государь. После же того совершим молебен со звоном против демонских сил.
Шут. Государь, я сейчас скоморохов кликну, чтоб архиепископ с ними поплясал-поиграл. (Смеется.)
Скоморох. А мы уж здесь! (Пляшет и поет.) Умная головушка, Иван сударь Васильевич, умнее его на роду нет. Бражки не пьет, винца в рот не берет, речь у него соколиная, следы его лебединые, без него и меда не пьется, и сахара не кушается.
Иван. Играй да пляши, Пимен, со скоморохами! Дайте ему лютню! (Скоморохи дают лютню.) А ты, шут, дурацку булаву. (Шут дает дурацкую булаву.) Тебе, Пимен, пляшучи медведей водить, а не сидеть владыкою.
Скоморох (Пимену). Играй с нами, седой белоголовый! (Поет и пляшет.) Что во сахаре головушка лежала, против солнышка головушка сушилась. Как белый сыр на окошке, как крупичатый калач на теремке. (Шлепает Пимена по голове.)
Иван. Не пригодится тебе, Пимен, архиепископом быти, одно трубником и с куклами играти. Тебе там пригоже быти. И с медведями по танцам ходити. (Смеется. Опричники смеются.) А лучше тебе жену пояти, которую я тебе выбрал. Эй, жену архиепископу давайте. (Опричники вводят Анницу.) Вот новгородская гулящая женка тебе в жены. (Смеется. Тискает Анницу. Она пьяно визжит.) Пойдешь ли за Пимена в жены?
Анница. Как повелишь, государь.