На круги своя

Романовская Ольга

Едва не задохнулась от возмущения. Соланж открыто предлагал заняться с ним любовью!

— Нет!

Щеки пылали от стыда, потные пальцы вцепились в веер.

Некромант небрежно пожал плечами. Он передал бокал появившемуся из ниоткуда духу и склонился в низком поклоне — приглашал на танец. Можно отказать, но чем обернется отказ? С другой стороны, я якобы не знаю, кто передо мной. Маска не снята, он лишь мужчина, а я — женщина.

Попыталась избежать неотвратимого, но некромант настаивал. Нужно освежиться? Он подождет. Отдохнуть? Пожалуйста,

Соланж не спешит. Не говорить же открыто, что танец с ним — пытка? Моральная, не физическая. Увы, Соланж прекрасно двигается, плывет по залу, парит, как сильф.

В итоге сдалась и вручила некроманту ладонь.

Соланж неспешно ввел в круг танцующих и остановился напротив, как того требовал рисунок танца. Мы присоединились последними из двенадцати пар, поэтому фаза приветствия вышла короткой, скомканной, после чего некромант и я постарались догнать ритм.

Не поднимала головы, изучая рисунок паркета. Кровь шумела в ушах.

Два шага назад, один в сторону. К некроманту и от него. Пируэт, обойти вокруг партнера, коснуться спиной. Последнее давалось особенно тяжело. Мнилось, будто одежда Соланжа — вековой лед, но, вместе с тем, я жаждала встречи с ней с замиранием сердца, как канатоходец, вновь и вновь заигрывала с законами мироздания.

Сердце сменило ритм. Два удара в танце, один, когда наши тела соприкасались.

Страх и мучительное ожидание. Взмокшая спина и горящие кончики ушей. Наверное, сейчас я бы не заметила, если бы под ногами вместо паркета оказались раскаленные угли.

— Я задолжал дом, — спокойно, будто ничего не замечая, начал светскую беседу некромант. — Если хотите, могу сегодня же передать бумаги. Купчая оформлена на ваше имя.

— Я пришлю слугу, — едва ворочала языком.

Показалось, или по лицу партнера пробежала тень?

Обойдя соседнюю пару, некромант вернулся ко мне и продолжил терзать.

— Вы напоминаете кролика, миледи.

— А вы — удава.

— Кролики не повелевают удавами. Сжальтесь, миледи. Вы ходячий соблазн.

Глаза Соланжа смотрели жадно, вызывающе. Они раздевали, более того, силились проникнуть под кожу.

— Вокруг полно навсеек, готовых подарить ласку.

Некромант скривился.

— Навсейки годны только для мимолетных утех. В них слишком много магии, а я не собираюсь делиться с женщиной своей.

Несмотря на пикантность темы, не прервала разговор. Во мне взыграло любопытство, а еще стало обидно за женщин, которыми пользовался некромант. Как той брюнеткой, с которой он даже не разделил ложа. Причина банальна — займись Соланж любовью с магессой, потерял бы часть силы. Разумеется, подобное в планы некроманта не входило, но нельзя же низводить женщину до животного! Приласкала и свободна.

— Слишком высоко себя цените? — обронила через плечо, совершая очередной пируэт. — Хотите пополнить коллекцию наиви?

Соланж тихо рассмеялся и покачал головой.

— Я все объясню, но не здесь. Например, в саду после танца. Надеюсь, вы перестанете загонять

внутрь собственные желания и поймете, что наши судьбы связаны.

Отвернулась, ощущая, как пульсирует кровь в ушах.

Надо было тогда уйти, — сколько раз повторяла прописную истину, уже со счета сбилась! — но зрелище оказалось столь волнительным, что полностью овладело разумом и чувствам.

И тело Соланжа, такое идеальное, таинственное, притягательное…

На миг нахлынули былые эмоции. Захотелось прикоснуться к тому, что некогда сжимала навсейка.

Великая Мать, надеюсь, экранирующий медальон скроет мысли, иначе впору провалиться сквозь пол.

— Все возможно, миледи, — прозвучал в голове вкрадчивый, обволакивающий голос некроманта, — но вы боитесь. Желаете и боитесь. Надолго ли вас хватит, Дария? Наиви не ланги, они не чураются чувственной сферы жизни. Никакое воспитание не убьет темперамента. Граф разбудил вас, а я с превеликим удовольствием научу принимать себя истинную. О, не беспокойтесь, получите все целиком! Вас я не унижу, не брошу, более того, подарю верность.

Некромант шагнул ко мне и положил руки на плечи. Вздрогнув, заморгала и оказалась в тесных объятиях некроманта. Танец не предусматривал подобных прикосновений, однако Соланжа не волновали подобные мелочи. Пальцы ласкали сквозь ткань платья, глаза купали в янтаре.

Королева, она наверняка все видит! И убьет, непременно, убьет: только слепой не поймет, чего жаждал некромант.

«Доверься мне!» — наклонившись к самым губам, шепнул Соланж и в следующий миг оторвал от пола. Оказалось, музыканты заиграли совсем другую мелодию, а я не заметила короткого перерыва между танцами.

Затылком ощутила недобрый взгляд, но оборачиваться не стала. И так знала, королева в ярости.

— Милорд, ее величество…

— Сделаешь шаг навстречу, отвечу взаимностью и не позволю Евгении причинить вред, — заверил Соланж.

Его дыхание изменилось, участилось. Горячее дыхание мужчины, обуреваемого желанием. Самое время вырваться, спастись бегством, но танец увлек, взял в плен.

Я задыхалась от страха и восторга. Никогда прежде не летела, не испытывала сладостного ощущения невесомости и неимоверной надежности партнера. Отчего-то и мысли не возникало, будто некромант уронит, не поймает, а ведь он подбрасывал к потолку, к сияющему свету.

Платье развевалось, шлейф коконом обвивал ноги. Соланж мастерски исправлял игры ветра, и на пол я опускалась, не путаясь в волнах ткани.

Запах вербены щекотал ноздри. Казалось, он везде, заполнил весь зал.

Вот Соланж снова ловит, прижимает к себе и жарко шепчет, чуть прикусив ушко: «Осчастливьте меня, миледи!»

Это прозвучало как ушат холодной воды.

Дурман развеялся, я снова смогла мыслить здраво. Былые слова, намеки, жесты всплыли в памяти, достучались до здравого смысла. Оттолкнула некроманта и, наплевав на свидетелей, попыталась уйти, но Соланж не позволил, вернул в круг танцующих.