На круги своя
Шрифт:
Захотелось забраться под одеяло и спрятаться от собственных страхов.
Не стоило уступать Эллану, вот чем все обернулось.
Доступная женщина, наложница — кто я? А могла бы стать любимой.
Лорд молчал. Насупившись, он напряженно думал, а потом кивнул.
— Хорошо, если желаете, миледи, хотя не советую.
— А вы хотите? — спросила, но уже знала ответ.
Эллан никогда не скрывал нежелания возвращаться в Умерру и сопредельные миры. Признаю, он имел все основания для нелюбви к миру, ставшем моей родиной, но мама… С другой стороны, имею
— Я связан словом, — поклонился Эллан.
Он разговаривал будто с королевой. Я уже знала: это обида. Только на что? Почему Эллан вновь замкнулся, сделал шаг назад? Странно после близости. Наоборот, мужчина должен пойти в наступление, окончательно и бесповоротно подчинить себе и получить максимум удовольствия. Как Геральт.
Если бы Эллан сбежал, все стало на свои места. Получил трофей и потерял интерес. Но он обиделся!
Не стала гадать и спросила.
— Миледи обозначила мое место, — ответ заставил хлопать ртом, как рыба. — Миледи имела полное право. Могли бы прогнать раньше, а не выбирали бы вежливую форму для отказа. Не беспокойтесь, Дария, на наших занятиях случившееся никак не отразится, как и на моем гостеприимстве. Оставайтесь в замке, сколько пожелаете. Захотите, сохраним дружеские отношения. Я постараюсь. А теперь, пожалуйста, вернитесь к себе. Мне тоже необходимо переодеться.
— Конечно, — пролепетала я и, подхватив вещи, торопливо покинула комнату.
Ничего не понимаю! Эллан решил, будто я считаю его случайным кавалером? Но почему? Неужели из-за медальона и фрезий Соланжа? Выкинуть бы, но рука не подымается. Цветы красивые, а медальон полезный. Да и даритель особенный, опасно разбрасываться подарками.
Интересно, Соланж прежде дарил женщинам цветы? Трепетавшее от гордости сердце подсказывало: нет. Я особенная. С остальными некромант только спал, удовлетворял похоть, а за мной ухаживал. Таким он мне нравился. Совсем капельку.
Сегодня же покажу Эллану, как он ошибся. Например, обниму и поцелую. Может, даже при слугах. Свидетели — отличный аргумент серьезности намерений. Раз в Веосе аристократки назначают свидания и дают ключи от спальни, придется проявить инициативу. Хотя бы ради еще одной потрясающей ночи и не менее потрясающего утра.
Только кто мне лорд Эллан Марон? Пока назову любовником: из перечисленных трех категорий эта наиболее подходящая, только звучит пошло. У меня к Эллану другое. Хотелось не только, чтобы он меня ласкал, исполняя сокровенные желания, но и разговаривал, обнимал, защищал. Любовник же только для спальни.
Бежала и надеялась по дороге не встретить горничную. На мне один халат, в руках панталоны, чулки и прочие свидетельства бурной ночи. Пусть я решила стать навсейкой, но предпочитаю официальное представление.
Очередная Малая хозяйка, только теперь не наложница. Захочу — уйду, захочу — останусь.
До
Фрезий воистину оказалось много. Слуги расставили корзины по оттенкам, в общей сложности их набралось несколько десятков. Соланж не поскупился и, кажется, опустошил все оранжереи Веоса.
Боялась заглядывать в гардеробную, чтобы оценить реальный масштаб цветочного бедствия.
Неужели вы любите меня, Соланж Альдейн?
Хихикнув, крутанулась на месте.
Взметнулись полы халата — словно крылья ветра. Скинула его на пол, хотела пройти в умывальную, но вспомнила о медальоне. Пришлось нагнуться и подобрать. Не найдя, куда положить, надела его. Он лег точно между грудей.
Тело покрылось мурашками.
Холодный металл на теплой коже — странное и безумно волнующее ощущение.
Взгляд упал в зеркало — на обнаженную меня с распущенными волосами, с пятном засоса на шее и призывно покачивающимся медальоном между округлых грудей с розовыми сосками.
Разглядывала себя, как мужчина, провела ладонью по каждому изгибу и, как недавно Эллан, наградила звонким шлепком мягкое место.
Ладони через бедра скользнули к животу и дальше к груди.
Медальон призывно покачивался, напоминая о подсмотренной сценке во дворце.
Между ног вновь стало жарко.
Прикусив губу, сжала бедра. Не помогло. Проклятый медальон бередил воображение.
Сдавшись, перестала сопротивляться и погрузилась во власть неизведанного прежде занятия.
Ладони накрыли и на миг сжали груди. Послюнявила палец и обвела ареолы. Осмелев, коснулось острых вершин и перекатила их между подушечками.
На миг перехватило дыхание, захотелось пойти дальше.
На время оставив в покое затвердевшие соски, приподняла и отпустила груди, чтобы кругляшек металла гулко ударился о тело.
Теперь я понимала Эллана, когда тот не позволил снять чулки. Меня жутко возбуждал вид медальона в ложбинке.
Никогда не трогала себя за соски, не щипала и не тянула. Могла бы поцеловать, поцеловала. Никогда не месила собственную грудь, словно тесно. Никогда рука не скользила между ног, впервые мои пальцы касались нежной кожи лона.
Пришлось лечь на кровать и согнуть ноги: иначе не могла добраться до полыхавшего внутри пожара.
Эллан, безусловно, проделал все искуснее, но стоило победить стеснение, удушливое облако накрыло с головой.
Эмоции захлестывали, неумелые движения неуклонно толкали к вершине.
Колени подрагивали, соски зудели. Пришлось прерваться и заняться ими.
Такие твердые, набухшие!
Только вот нежному местечку пальцы нужнее, и они вновь скользнули туда, смело и глубоко, чтобы вместе со сладкой судорогой, волной прокатившейся с головы до пят, вознести на вершину блаженства.
Испугавшись собственного крика, отдернула руку и села.
Внутри царило странное опустошение.
Меня чуть покачивало, колени все так же мелко дрожали.
Желание схлынуло, я снова могла мыслить здраво. Увы, результаты повергли в ужас.