На Лене-реке
Шрифт:
«Стар стал, помирать надо», — с горечью подумал дед Захар и, строго наказав Егорке еще засветло зажигать фонари на береговых створных маяках, взял малую лодку — сшитую из бересты «ветку», — поплыл в деревню отогреваться.
Дед Захар лежал на горячей печи и томился. Отвык он летом в избе париться.
Без малого двадцать лет, как ушел он в бакенщики.
В бакенщиках хорошо, сам хозяин. Зажег фонари вовремя и занимайся, чем тебе нужно: хочешь, сеть вяжи, хочешь, рыбу добывай — твоя воля.
Свое дело нехитрое,
Хозяйства никакого у старика не было. Огорода не сажал, скотины не держал, ежели не считать мохнатого короткоухого кобеля, который находился при Захаре безотлучно и жил летом в сторожке, зимой в избе вместе с хозяином. Хлеб, крупу, сахар, консервы завозил проходивший раз в две недели катер линейного участка, а молоко и овощи приносили колхозники в обмен на рыбу, которой всегда у деда было вдоволь.
Наверное, водились у деда и деньжонки: был он старик мастеровой — его сетями вся округа пользовалась, на его «ветках» вся деревня ездила. Расход у деда невелик, даже и спирт пил он редко, только по нездоровью, когда к непогоде заноют стариковские кости, одевался небогато: летом в длинную белую домотканую рубаху и домотканые же холщовые порты, зимой поверх этого надевал меховые штаны из оленьей кожи и заношенный армейский полушубок. На внука Егорку расход тоже невелик, парень рос скромный, работящий и на рыбную ловлю удачливый, так что, можно сказать, сам себя кормил.
«Вот только переметы бы не спутал, — беспокоился старик, — на большом перемете крючки густо посажены, и старому рыбаку запутаться можно… надо было, однако, наказать, чтобы большой перемет не выбирал».
Старику хочется пить, но воды в доме нет, вся вышла, надо идти под гору на реку. Кряхтя, дед Захар приподнимается, пошарив в углу за трубой, достает ичиги и начинает обуваться. В это время в сенях хлопает дверь. Идет Егорка — кроме него, никто не знает секрет запора. Чего это он? Уж не случилось ли чего?
Егорка входит запыхавшийся. Видно, что спешил. Дед Захар серьезно обеспокоен и, свесив с печи ноги, одна в ичиге, другая еще не обута, смотрит на стоящего у порога Егорку.
— Дедушка, из города приехали, тебя зовут.
Старик молча смотрит на внука, соображает: кто бы это? Катеру еще рано.
— Золотозубый, — поясняет Егорка, — который нашу «ветку» на ту сторону угнал.
Егорка произносит эти слова с неудовольствием. Он не может забыть, как ему пришлось плавать через реку за «веткой» и вести ее оттуда на буксире.
Дед
Он долго молчит. Егорка думает, что дед снова уснул, и, тронув его тощую костистую ногу, говорит жалобно:
— Дедушка, он велел тебе сейчас идти!
— Принеси воды, — говорит дед вместо ответа.
Егорка берет ведро, убегает и быстро возвращается.
Дед Захар жадно выпивает два ковша, вытирает рукавом жидкую бороду и спрашивает:
— Большой перемет перебирал?
— Перебирал. Большого осетра снял. Вот такого, — с гордостью развел Егорка руками и тут же нахмурился, — а золотозубый его взял. Уху варит.
Егорка знает, что золотозубый не платит. Оттого вдвое обидно, что именно он съест осетра.
— Большой перемет не смотри, — говорит дед, — спутать можешь.
Егорка хочет возразить, но, зная, что дед возражений не терпит, только обиженно хмурится.
— Дедушка, он ждет, — напоминает Егорка.
— Скажи, болеет дед, — отвечает, наконец, старик, — болеет, не встает.
— Рыбу в подполье положить? — спрашивает Егорка, оборачиваясь с порога.
— Оставь в сенях, уху варить буду, — отвечает дед.
Егорка уходит.
Дед Захар долго лежит. По тому, что он кряхтит и кашляет чаще обычного, видно: дед недоволен.
— Опять притащился, — ворчит он себе под нос, — чего надо? Кого опять прятать? Или еще что. Прогнать бы раз, чтобы не ходил больше… да где уж там!
Дед Захар безнадежно машет рукой и, спохватившись, что уже надвигается вечер, слезает с печи и принимается чистить рыбу.
Уха уже почти готова, когда в сенях раздаются шаги. Дверь приоткрывается, и кто-то из темноты спрашивает:
— Захар, ты один?
Дед Захар узнает по голосу золотозубого.
— Один, — отвечает старик и, забывая, что из темных сеней его видно, досадливо машет рукой.
— Погаси свет! — уже строго, тоном приказа говорит пришелец.
Дед Захар подходит к висящей в простенке лампе-семилинейке и задувает ее.
Дальнейший разговор происходит в темноте. Старик стоит около печки. Человек, которого Егорка и старик называют золотозубым, проходит в избу и садится на лавку в простенке между окон.
— На старости лет брехать научился? — строго говорит он. — Почему не пришел?
Старик ничего не отвечает.
— Пришлось через весь остров тащиться, на глазах у людей протоку переплывать, — выговаривает незнакомец, — а в деревне есть люди, в лицо меня знают. Подумал ты об этом, козлиная борода?
Старик по-прежнему молчит.
— Слушай внимательно, — уже спокойным тоном говорит незнакомец. — Завтра к тебе придет человек. Встретишь и спрячешь его.
— Не буду больше! Не хочу никого прятать! — тихо говорит дед Захар, тихо потому, что страшно ему возражать золотозубому.