На Лене-реке
Шрифт:
Глава семнадцатая
Ынныхаров сидел на берегу широкой курьи у догорающего костра. Угли уже подернулись пеплом, но порывы свежего резкого ветерка сдували серую пелену, и тогда угли, вспыхивая, бросали красный отблеск на смуглое, морщинистое лицо старика. Трубка, зажатая в его руке, давно погасла. Он этого не замечал, сидел и смотрел на окружающее приволье.
В эту пору, в конце мая, в Приленском крае ночи короткие и светлые. И хотя уже поздний вечер, Ынныхарову хорошо виден не только противоположный
Высокая вешняя вода заполнила низину посреди острова и образовала обширную, далеко протянувшуюся курью. Вода залила покосы и обступившие их тальниковые заросли, и только верхушки тонких, еще оголенных ветвей жесткой щетиной теснились у берегов. Местами из воды поднимались раскидистые старые ветлы.
Верхний конец курьи узкой извилистой протокой врезался в глубь острова, нижний — широким устьем выходил на простор реки, упираясь в белую полосу речного фарватера. По реке сплошной массой двигался лед.
Высоко в воздухе тревожно перекликалась стая запоздалых гусей. Ынныхаров поднял голову и проводил их взглядом… Парамонов, с которым вместе весновал Ынныхаров, лег отдохнуть.
Но старику не спалось.
Легкий всплеск волны, набегавшей временами на берег, треск льдин на реке, пугливые выкрики гусей в вышине — все эти волнующие звуки весны тревожили его душу таежного жителя, навевали одну за другой картины давно прошедшего…
…Вот он видит себя юношей, почти подростком, сидящим скорчившись в шалаше-скрадке на берегу озерка. В руках его старенькое ружье с примотанным проволокой стволом. Хозяин послал его на охоту. Дал три заряда. И велел принести пять уток. У хозяина гости. Тойон из соседнего улуса… Маленький Егорка, весь закоченевший, сидит на корточках в скрадке. Торбаса вдавились в недавно оттаявшую, еще сырую землю. Ноги промокли и застыли. Но шевелиться нельзя. Неподалеку опустился табунок крякашей. Утки близко, но Егорка не стреляет. Он терпеливо ждет, когда они сплывутся в тесную кучу. У него только три заряда, а он должен принести пять птиц. И Егорка ждет, а проклятые утки, как нарочно, расплываются в разные стороны. Егорка коченеет, но ждет. Упорно, терпеливо ждет…
…Вот он уже не подросток Егорка, а взрослый тридцатилетний человек. Он стоит на лесной поляне, и в руках его не старенькая хозяйская шомполка, а боевое оружие — винтовка. Кругом него толпятся люди, большеглазые, светловолосые, и что-то весело говорят ему на своем русском, плохо ему понятном, языке. А человек, подавший ему в руки винтовку, такой же, как и он, низкорослый, коренастый якут, стоит перед ним, положив ему руки на плечи, приветливо смотрит в глаза и ласково улыбается его смущению…
…Вот он в длинном темно-синем халате стоит около большой, певуче гудящей машины. Рядом с ним человек в таком же халате. Он говорит Егору Ивановичу, показывая рукой на рабочего, уверенно управляющего машиной: «Не смущайся, Егор Иванович, и тебя машина будет так же слушаться». Но ему не верится. И хочется, чтобы оправдались эти слова. И не верится. Он смотрит на проворного рабочего и думает: «Неужели, Егор, и ты сможешь так?»
Резкое шипение прерывает мысли старика. Егор Иванович оглядывается. Над затухшим костром взметнулось облако белого
Старому охотнику, не первую весну встречающему на реке, все ясно. Где-то ниже по течению русло реки забило льдом. Начинается наводнение. Надо будить товарища.
Василий упорно не хочет просыпаться. Он дергает плечом, пытаясь сбросить настойчивую руку, тревожащую его.
Егор Иванович сердится и стаскивает с Василия полушубок. Василий открывает глаза и недовольно смотрит на Егора Ивановича.
— Вставай, вставай, Василий, — строго говорит Егор Иванович. — Уходить надо. Вода идет.
— Кто идет? — не понимает Василий.
— Вода идет. Остров топить будет. Быстро вставай!
Все еще недоверчиво глядя на Егора Ивановича, Василий не торопясь встает и выглядывает из палатки.
Вода уже подошла к ней вплотную.
Василий быстро натягивает высокие сапоги и помогает Егору Ивановичу грузиться в лодку. Через несколько минут постель, продукты, палатка и ружья, охотничья добыча — застывшие тушки уток и гусей — все в лодке.
— Бери весла, — говорит Егор Иванович и сам усаживается на корму.
— Куда поедем? — спрашивает Василий. — На коренной берег?
— Поздно, — отвечает Егор Иванович. — По береговой протоке тоже лед пошел. Видишь, — он протягивает руку.
Василий смотрит. Там, где вечером темной полосой обозначалась протока, огибающая крутой выступ высокого скалистого берега, теперь все бело.
— Куда же?
В голосе Василия тревога.
— Вверх по курье. На изголовь, — отвечает Егор Иванович. — Там берег выше. Может, не достанет. Отсидимся.
— А если?.. — начинает Василий и смолкает, не закончив вопроса.
Если зальет изголовье и льды пойдут напроход по всему острову, тогда… тогда плохо…
Но это и ему самому хорошо понятно… Чего же тут спрашивать…
Тяжелые весла в могучих руках Василия взметываются, как легкие крылья. Тяжело груженная лодка быстро подвигается вперед.
Небольшой бурунчик поднимается у носа лодки и, журча, сбегает по бортам, за кормой остается матовый пузырящийся след.
Ынныхаров уверенно проводит лодку по извилистым проточкам, плавно огибает попадающиеся на пути густые ивовые заросли. Там же, где над водой торчит щетина стеблей молодого тальника, он держит прямо на них, и гибкие прутики шуршат по бортам лодки, нагибаясь за ней, как бы пытаясь остановить ее быстрый бег. По гладкой поверхности воды торопливо снуют выгнанные из своих норок маленькие черные кроты. Из-под носа лодки с резким криком взлетают потревоженные стайки уток. Поднявшись выше кустов, они делают разворот над лодкой и скрываются в сизом вечернем небе.
Вот и конец курьи. Василий выскакивает из лодки, сильным рывком выдергивает ее до половины на берег и бежит к реке.
Егор Иванович забивает кол, привязывает лодку и не спеша идет за Василием.
Василий стоит на самом изголовье острова и, не отрываясь, смотрит на реку.
На Лене полный ледоход!
По всей необъятной ширине реки сплошняком идет лед. В вечерних сумерках не различить далеких берегов, они сливаются с темно-серым небом, и оттого кажется, что края ледяного потока уходят далеко за горизонт.