На Лене-реке
Шрифт:
Те, у кого не было лодок, перетаскивали пожитки на крышу и увязывали их, а после этого сидели и ожидали в полной уверенности, что кто-нибудь за ними приедет.
Одна пожилая женщина в ответ на слова Андрея сказала ему:
— Да мы и не беспокоимся, сынок. Неужели на миру пропасть дадут? Вывозят ведь людей, ну и нас вывезут.
Окружающие дома были уже пусты, только в конце квартала на плоской крыше стояла невысокая женщина и укачивала плачущего ребенка.
— Вас кто-нибудь вывозит или вам нужна помощь? — спросил
— Вывозят, вывозят. Сосед, дедушка Федотыч, увез уже старшего моего сынишку, сейчас вернется за нами.
— Значит, посылать за вами не нужно?
— Нет. Спасибо. Федотыч сейчас приедет.
Андрей быстро переправился через протоку и прошел в контору.
Ему доложили, что вывозка людей закончена.
— Управились скоро, потому как у многих свои лодки, — сказал Калугин.
— Ну, отлично, — заметил Андрей. — Вы, Михаил Петрович, дежурите на берегу до шести, потом вас сменят, остальные могут по домам. А мы, Федя, проедем еще разок по слободке, посмотрим, не остался ли кто там.
Андрей был совершенно уверен, что там никого не осталось, но в то же время чувствовал, что не сможет быть спокоен, пока не убедится в этом.
Мимо пробежал Мышкин.
— Ты куда? — окликнул его Перов.
— Послали позвонить в «Скорую помощь». Там старик один из лодки вывернулся.
— Какой старик?
— Рыбак один из слободки. Может, знаете, Федотыч?
Андрей мгновенно вспомнил женщину с ребенком на крыше затопленного дома.
— Старик! А остальные что? Утонули? — отрывисто спросил он подростка.
— Он один был. Он на ту сторону поехал за кем-то, да вывернулся из лодки. Михаил Петрович его вытащил.
Но Андрей, уже не слушая его, прыгнул в лодку и начал быстро грести, обдавая брызгами Федю.
— Андрей Николаевич! Ей-богу, на льдину наскочим, — взмолился Федя.
— Гляди в оба, — еще сильнее налегая на весла, ответил Андрей.
Протоку проехали благополучно, но в слободке сильный удар о скрытый под водой забор едва не положил конец их поездке.
Андрей ругнул Федю и, не останавливаясь, погнал лодку дальше.
Лодка с разбегу ударилась о верхний оклад домика. Плеск набежавшей волны слился со звуком удара.
Женщина поднялась из-за груды вещей, бережно опустила на узлы ребенка и обернулась к Андрею.
— Вы еще здесь! — воскликнул Андрей.
Она ничего не ответила и непонимающе глядела на него.
Андрей видел, что ей непонятно его волнение.
— Вода прибывает… Быстро… Надо переплавляться.
— Сейчас Федотыч приедет. Я и то заждалась, — просто сказала она и с виноватой улыбкой добавила: — Сынок вот боится. Все плакал, сейчас только уснул.
— Да ведь вы не знаете! — еще взволнованнее заговорил Андрей. — Никто за вами не приедет, Федотыч чуть не утонул, его…
— А Шурик? — чуть слышно выдохнула женщина.
Андрей сразу
— Нет, нет! — воскликнул он. — Это случилось, когда он обратно плыл. И вам нужно быстрее ехать, — но, взглянув на ребенка и узлы, Перов понял свою ошибку.
Он повернулся к Феде и сказал как мог спокойнее:
— Поезжай на переправу. Скажи Михаилу Петровичу, чтобы послал сюда большой баркас. Да быстро! — и помог оттолкнуть лодку.
Федя уверенно кивнул, быстрыми взмахами двухперового кормового весла погнал лодку и скрылся в затопленном переулке.
Андрей молча смотрел на женщину. У нее были ясные, необычайной голубизны глаза, придававшие ее привлекательному лицу выражение особой чистоты и спокойствия. Только мимолетно промелькнуло в ее глазах при известии о несчастье с Федотычем выражение ужаса, и опять они стали ясными.
— Спасибо вам за заботу, Андрей Николаевич, — тихо сказала она.
— А вы меня знаете? — живо спросил Андрей и смутился прозвучавшей в его голосе радости. Он сам не понял, рад ли он тому, что она знает его, или рад той теплой благодарности, какой были наполнены ее слова.
Она промолчала.
— Выходит, мы наполовину знакомы, — улыбнулся Андрей, — назовитесь и вы.
— Парамонова Таня, — ответила она, — Василий Парамонов муж мой.
Пока приплавили баркас, Таня успела рассказать Перову, что Василий на охоте, «уехал весновать», как она боялась отпускать его и отпустила, лишь уступив уверениям окружающих, что «вода будет малая».
— А сейчас, наверно, беспокоитесь о нем? — спросил Андрей.
— Он-то в надежном месте. Они с Егором Ивановичем на Гусиху поехали. Там берег высокий, не опасно. Только об нас исстрадается. Не отдохнет, а только истомится, — и неожиданно, уже с лукавством, прибавила: — Ну, ничего, потужит — крепче любить будет.
— А разве так не крепко любит? — в тон ей спросил Андрей.
Таня, ничего не ответив, с улыбкой отвела взор от пристального взгляда Андрея.
«Да, такую нельзя не любить», — подумал Андрей и тоже приумолк.
В наступившей тишине послышался всплеск двух пар весел. Баркас боком пристал к домику.
Пока Таня укутывала спящего мальчика, Андрей помогал грузить вещи. Потом, взяв с рук Тани завернутого в ватник ребенка, осторожно передал его на баркас.
— Ничего не оставили? — спросил он Таню.
— Что осталось, то под водой, — ответила она.
— Ну, тогда едем!
И неожиданно для себя и еще более неожиданно для Тани подхватил ее на руки и, осторожно перешагнув в баркас, мягко опустил на большой узел одежды.
Зардевшись от смущения, Таня только и могла произнести:
— Какой вы сильный!
Андрей отвернулся, сделав вид, что не слышал ее слов и не заметил смущения.
Гребцы дружно приналегли на весла, и баркас быстро поплыл, пересекая стремительную протоку.