На лезвии меча
Шрифт:
– Прости, – тихо сказала она. – Я не хотела тебя будить.
– Что-то случилось? – Он приподнялся на локте. – Почему ты проснулась?
– Не знаю… – Она пошевелилась под одеялом. – Мне снился плохой сон. Очень плохой. И я проснулась.
– А-а-а, – он снова опустился на подушку и зевнул. – Тогда можешь засыпать спокойно. Этот сон не повторится.
– Откуда ты знаешь? – Теперь она приподнялась на локте и смотрела на него сверху вниз.
– Слышал от бабушки Ло. Она знает толк в таких вещах.
– Ну… Если уж бабушка Ло говорит об этом, тогда я могу быть
Она улыбнулась и погладила его щёку.
– Вот-вот. – Рене повернулся на бок и сонно засопел.
Она вылезла из-под одеяла и села на краю постели. Потом опустила голову, выискивая взглядом домашние тапочки, и в этот момент на кухне что-то мощно грохнуло. Пыль под дверью взвихрилась мутным облачком и, прежде чем она успела хоть что-то понять, обнажённый Рене, хищно пригнувшись, бросился через неё к двери. В руке его тускло отблеснул тяжёлый автоматический пистолет.
– Прячься! – крикнул он ей и сбросил её с кровати. – Под кровать!
Дверь в спальню сотряслась от тяжёлого удара, и Рене нажал на спуск. Пистолет в его руке подпрыгнул и выплюнул огненную вспышку. Софи увидела это уже снизу, протискиваясь в узкую щель между массивной рамой кровати и полом.
А в следующий момент дверь слетела с петель, отброшенная сокрушительным ударом, раздались выстрелы, сливающиеся в одну пунктирную грохочущую линию, горячим лязгающим дождём посыпались на пол автоматные гильзы и Софи, скорчившаяся в комок в самом дальнем углу под кроватью, увидела, как окровавленное тело Рене тяжело упало на пол.
Его смуглое лицо с тонкими арабскими чертами было удивительно спокойно и казалось, он вот-вот подмигнёт ей, дескать, не робей крошка, ещё и не такие переделки бывали.
Тяжёлые шаги приблизились, с хрустом давя гильзы и осыпавшуюся штукатурку. Софи с ужасом смотрела на металлические ступни робота-полицейского, остановившегося возле кровати. Она сжалась, стараясь стать совсем незаметной, скорчилась как зародыш в утробе матери и спрятала лицо в коленях. Кровать захрустела и отделилась от своего места. Пыль посыпалась на неё, и вдруг с тихим, но оглушающим звоном на пол вывалилась старинная монетка.
Софи спрятала эту монетку в щель между рамой кровати и стеной в наивной надежде, что однажды у неё и Рене появится лицензия на рождение ребёнка и наступит день, когда их подросший малыш найдёт эту монетку.
А Софи прижмёт его к своей груди, и расскажет о том дне, когда Рене и она со смехом и шутливыми перебранками устанавливали эту кровать, это супружеское ложе, этот алтарь посвящённый чуду зачатия детей.
Механическая рука-манипулятор, грубое и безжизненное подобие человеческой руки, схватила Софи за волосы и вытащила её под пристальный взгляд дородного мужчины в форме офицера полиции. Заплывшие жиром щёлочки глаз приоткрылись шире, резкий фальцет толстяка царапнул слух.
– Обвинение в беременности без наличия лицензии. Наказание – отправка в центр бионадзора. Решение исполняется немедленно!
Робот бесстрастно поднял Софи с пола за волосы, и она забилась, вися на собственных волосах. Боль была так сильна , что она зашлась криком и даже не
– Сука! Жирный ублюдок! Будь ты проклят! Отпусти меня, сука! А-а-а! Господи, пусть этот болван отпустит меня! Я пойду сама! – Она выплёвывала из себя страх и боль подобно сгусткам крови.
– Обвинение – оскорбление офицера полиции, – бесстрастно сказал толстяк. – Наказание – утилизация в биоцентре. Решение исполняется немедленно.
Он нажал на массивный браслет на своём запястье и Софи с ужасом увидела как засветилось неярко синеватое пульсирующее мерцание на коже между большим и указательным пальцами её левой руки.
Засветилось и погасло.
Она знала, что там находится чип биометрического контроля, вживляемый всем официально рождённым людям, и лишиться этого биометрического контроля – первый шаг к долгой и мучительной смерти. Пусть уж лучше сразу убивают, чем так… Ни жилья, ни еды, ни медпомощи. Если только ты не рождён в Семье…
Как Рене.
Толстяк повернулся к Рене и мгновенное замешательство промелькнуло в его глазах. Он наклонился, внимательно разглядывая руку убитого, и когда выпрямился, замешательство сменилось плохо скрываемым торжеством. Он оглянулся на Софи, и негромко проговорил в микрофон гарнитуры.
– Неопознанный труп молодого мужчины без биометрического маркера. Вероятно, принадлежит к криминальной группировке. Что делать с захваченной в квартире обвиняемой?
Софи не слушала его, целиком и полностью занятая своими ощущениями. Ей казалось, что голова горит огнём и скальп вот – вот обнажит розово – кровянистую поверхность черепа. Проклятый робот всё ещё держал её на весу и она, молча и яростно, старалась дотянуться кончиком пальца ступни хоть до какой-то опоры, стремясь облегчить свои страдания.
Поэтому когда в комнате прозвучало слово « допрос » и робот послушно опустил её на пол, она испытала всего лишь дикое облегчение от окончания этой пытки и даже не обратила внимания, что биомаркер под кожей на руке так и остался отключенным от Сети…
Сцена 4
Дальнейшие события Софи практически не запомнила. Всё слилось в какой-то безнадёжно тягучий кошмар, полусон – полуявь. После того, как робот вогнал ей дозу парализующего, Софи потерялась во времени и чуть – чуть пришла в себя уже в центре бионадзора, пристёгнутая автоматическими захватами к операционному столу.
Сквозь пелену застилающую глаза она с трудом различила нависающий над её телом сверкающий ( или может ей показалось ) агрегат с торчащими из него манипуляторами, которые гадко шевелились, примериваясь к ней.
Превозмогая тошноту, она скосила глаза, и её взгляд зацепился за две фигуры в белых комбинезонах и масках закрывающих лица до самых глаз.
Голоса сливались в неясный гул, слегка модулированный…
(… Она и Рене на берегу моря. Лёгкий плеск волн набегающих на берег сливается в неясный шелест. Вечер. Огромный приплюснутый огнистый диск тонет в мареве бесконечно далёкого горизонта… )