На миру и смерть красна

Серова Марина Сергеевна

– Боренька, в другой раз - с превеликой радостью, а сейчас - на сигарету. Хорошо?

Я пригласила его пройти на кухню, чтобы не пугать клиентку.

Ведь некоторые люди реагируют на милицию примерно так же, как нервная кошка на внезапно появившуюся дворовую псину.

– Чем обязана?
– спросила я, предлагая сигареты.

– Если ты, Танька, точно не однофамилица Татьяны Ивановой, то многим. И не ты мне, а я тебе, - церемонно отозвался Расторгуев.
– Благодаря тебе кривая нераскрытки круто пошла вниз.

–

Кривая чего?
– не поняла я.

– Нераскрытки, нераскрытых преступлений то бишь, - пояснил Расторгуев.
– Ликвидация банды Котелкова - это крупная победа. Наша общая победа.

– Ну что ты, - ответила я.
– Если бы не случайность, я вряд ли бы догадалась, что под видом скромного ученого скрывается опасный преступник.

– Должен тебе признаться, меня скоро...
– неразборчиво зашептал мне на ухо Расторгуев.

– Повесят?
– не расслышала я.
– Но за что же? Неужели у вас такие нравы?

– Повысят, - расхохотался Расторгуев.
– А если и повесят, то на доску почета.

– Мои поздравления, - отозвалась я.
– Это здорово, когда висишь на доске. А вот меня повышать уже некуда. Частный детектив - это и рядовой оперативник, и старший следователь, и аналитический отдел, и подчас прокурор с адвокатом. В одном лице. В моем то есть. Все это замечательно, но, я полагаю, ты зашел ко мне по какому-то делу, а не только чтобы поделиться своей радостью, не так ли?

– От тебя ничего не скроешь, - улыбнулся Расторгуев.
– Но повод для моего визита действительно пустяковый. Дело в том, что грядут выборы губернатора...

– Ничего себе пустячок, - отозвалась я.

– Да нет, - отмахнулся Расторгуев, - я хотел сказать, что мы очень рассчитываем на тебя...

– Да?
– от всей души удивилась я.
– Но я не собиралась выставлять свою кандидатуру. Впрочем, если вы полагаете, что так будет лучше для области...

Расторгуев расхохотался.

– Нет-нет, я не призываю тебя становиться губернатором, - снова прыснул он в кулак, представив на секунду подобную перспективу, - просто решил предупредить, что... в общем...

Тут он снова принял торжественный вид:

– Если тебе вдруг откуда-либо станет известно о каких-нибудь намерениях, направленных на срыв выборов, ты должна тотчас поставить в известность соответствующие органы, то есть меня.

– А мне это уже известно, - не моргнув глазом, ответила я.

Расторгуев сразу помрачнел и достал блокнот.

– Рассказывай!
– решительно приказал он.

– Что тут рассказывать, - пожала я плечами, - власти сами делают все, чтобы народ не шел на участки. Во-первых, неудачно выбран день. Во-вторых, слишком много кандидатов, и разобраться в их программах нормальному человеку не представляется возможным. Хотя и понятно, что больше всего шансов у нынешнего главы администрации Курицына. В-третьих, слишком короткое время отпущено на избирательную кампанию. В-четвертых,

бездарная реклама. В-пятых...

Борька Расторгуев захлопнул блокнот и укоризненно посмотрел на меня:

– Я вижу, что ты с недостаточной серьезностью отнеслась к моему предупреждению.

– Куда уж серьезней, - ответила я. Расторгуев покачал головой и привстал с табуретки, намереваясь распрощаться.

– Кстати, а что это за "Братство разума" у нас недавно объявилось?

– спросила я его уже в прихожей.

– "Братство разума"?
– нахмурился Расторгуев.
– А-а, это какая-то религиозно-культурная организация. Знаешь, мне абсолютно нечего тебе рассказать. Во всяком случае, пока никаких жалоб на них не поступало.

– О да!
– подтвердила я.
– Ведь чтобы вас заинтересовать, нужно как минимум нарушить Уголовный кодекс. А профилактика правонарушений теперь перешла в область частной жизни. Например, я имею полное право объяснять своим согражданам, что красть грешно.

Расторгуев покидал мой дом слегка раздосадованный, но втайне радуясь, что мои подозрения о причине возможного срыва выборов оказались совсем не той информацией, которой он ожидал.

Действительно, не сажать же за решетку всю областную администрацию!

Впрочем, не исключено, что это вопрос времени. Новая метла и все такое.

Когда за Расторгуевым захлопнулась дверь, я с облегчением вздохнула и вернулась к своей клиентке.

Женщина сидела на стуле, не изменив позы.

Она только повела головой в мою сторону, дождалась, когда я, извинившись, снова усядусь напротив нее, и продолжила тихим, невыразительным голосом:

– У меня хотят украсть ребенка. Но дело в том, что это не мой ребенок.

Снова раздался звонок.

Я вполголоса чертыхнулась.

Извиняющимся жестом прижав руки к груди и пообещав как можно скорее разделаться с очередным посетителем, я поспешила в прихожую.

Судя по тому, что человек нажал кнопку звонка и долго ее не отпускал, мой посетитель является человеком скрупулезным, сосредоточенным, но слегка неуверенным в себе, отсюда и стремление целиком замкнуться на чем-то одном. Например, давить на кнопку звонка, хотя достаточно было бы просто легкого нажатия.

В дверном "глазке" оказалась располневшая из-за эффекта линзы Элеонора Кайданович.

Судьба сталкивала нас примерно раз в два года, и мне не очень хотелось учащать эти встречи.

Элеонора принадлежала к типу женщин, активно интересующихся всем, что попалось им под руку в этом сезоне.

И, к моему прискорбию, в этом году Элеонора не на шутку увлеклась эзотерикой.

Из-за этого наше общение стало более интенсивным и чрезвычайно утомительным.

Во всяком случае, для меня.

– Ах, солнышко, - защебетала она с порога.
– Я вчера вернулась из-за границы, шла мимо и решила вас навестить. Мы ведь так давно не виделись!