На моих условиях
Шрифт:
Глава 18
– Готова?
– Максим окидывает меня изучающим взглядом и берет со спинки стула неформальный пиджак.
От его внимания я вновь ощущаю знакомое тепло, которое стремительно разливается по телу, и нервно одергиваю юбку.
– Если я скажу нет, что-нибудь изменится?
– колко спрашиваю я.
– Не усложняй, - советует он.
– Мои родители нас ждут.
Как ни мечтала я отложить этот визит, вечер настал, и то умиротворение, которое возникло в душе благодаря обеду с Варей, рассыпается вдребезги
Бросаю взгляд на свое отражение в зеркале. На мне бежевая водолазка и замшевая юбка-трапеция с завышенной талией. В уединении комнаты наряд в стиле 80-х казался мне уместным, но сейчас меня одолевают сомнения. Не слишком ли короткая юбка? Не слишком ли облегает грудь водолазка?
– Перестань дергаться. Ты выглядишь чудесно, - говорит Андреев, замечая мою нервозность.
Я молчу, но внутренне отзываюсь на этот грубоватый комплемент, ощущая неожиданное удовлетворение от его оценки, пусть она лишь дань формальности.
Крепче стискиваю ремешок сумки, отчего обручальное кольцо врезается в нежную кожу пальца, и выхожу вслед за Максимом из квартиры.
– Как прошла встреча с подругой? Удивленная этим вопросом, отрываю взгляд от созерцания проносящихся за окном картин и перевожу его на Андреева, который уверенно ведет машину по автостраде.
– Почему ты спрашиваешь?
– несколько колюче отвечаю вопросом на вопрос.
– А почему нет?
Я неопределенно пожимаю плечами.
– Варя - моя лучшая подруга, - говорю уклончиво.
– С ней мне всегда хорошо.
– В отличие от меня?
– в хрипловатом голосе отчетливо слышится насмешка.
– Заметь, не я это сказала.
Какое-то время мы едем в тишине, но вскоре я сама возвращаюсь к беседе.
– Что ты сказал о нас своей маме?
– Что это была любовь с первого взгляда, - иронично усмехается Максим.
– А если серьезно?
– Я серьезен. Учитывая поспешность, с которой мы поженились, она вряд ли поверила бы во что-то иное. Мама - неисправимый романтик.
Интонации его голоса, когда он говорит о матери, пронизаны неподдельной теплотой и нежностью, и я невольно пытаюсь представить себе женщину, сумевшую воспитать такого сына: бескомпромиссного, но заботливого, жесткого в достижении целей, но способного к состраданию.
– Твои родители поженились по любви?
– интересуюсь я.
Странная улыбка трогает его губы.
– Тебя это удивляет?
– Лишь в том контексте, что отцы, твой и мой, женившиеся на любимых женщинах, не постеснялись устроить для своих детей брак по расчету, - отвечаю совершенно искренне.
– Возможно, они просто знают больше нас.
Этот странный ответ заставляет меня задуматься. Что Максим имеет ввиду? Есть что-то, о чем я не знаю? Неужели помимо взаимных расчетов в этой сделке замешано что-то еще?
– Что я должна говорить?
–
– Твоей маме.
– Придерживайся правды во всем за исключением причины нашей свадьбы. Здесь бы я попросил тебя подыграть мне.
***
Через полчаса автомобиль плавно тормозит у внушительного по своим размерам особняка с огромной зеленой территорией, подернутой первыми признаками осени. Не успевает Андреев открыть для меня дверцу, как на пороге дома появляется хрупкая женщина, одетая в простые черные брюки и серый пуловер с небольшим круглым вырезом, открывающими тонкую шею. В том, как она выглядит нет ничего необычного кроме того, что ее голова покрыта модным шелковым платком, завязанным в виде тюрбана.
Бросаю вопросительный взгляд на Максима, но выражение его лица остается непроницаемым. Властно обхватив рукой мою талию, он увлекает меня к дому.
Чем ближе мы подходим к его маме, тем сильнее бросается в глаза ее болезненная худоба. На бледном лице особенно ярко выделяются потрясающие зеленые глаза - теперь я знаю, от кого Андреев их унаследовал. Но платок... Просто так такие не носят.
– Сынок, как я рада, что вы приехали, - она делает шаг вперед и протягивает к Максиму тонкие руки.
Ее глаза подозрительно увлажняются, и когда Максим оказывается в ее объятиях, она прикрывает их. Бледное лицо вспыхивает радостью, губы, покрытые модной матовый помадой, растягиваются в улыбке.
– Ну что ты, мам, - голос Максима звучит глухо, и мне кажется, он, как и мать, пытается сдержать охватившие его чувства.
– Познакомься, это Влада.
– Здравствуйте, Ирина Германовна, - говорю с вежливой улыбкой, испытывая неловкость оттого, что стала невольной свидетельницей этой сентиментальной сцены.
– Здравствуй, дорогая. Зови меня Ирина, пожалуйста, - с искренней теплотой в голосе просит она.
– Я очень рада познакомиться с тобой. Добро пожаловать в нашу семью.
О, Господи! Перед лицом этой чуткой женщины я начинаю чувствовать себя самозванкой. Почему, черт возьми, Максим заставляет меня проходить через это? Врать его очевидно больной матери - разве это законно?
– Ты просто красавица, - она с улыбкой переводит взгляд с меня на Максима и обратно.
– Бедный сынок, у тебя не было и шанса.
Я смущенно опускаю глаза, ощущая на себе взгляд двух пар одинаковых зеленых глаз.
– Ты как всегда права, мам, - Максим обвивает мои плечи руками и притягивает к себе, запечатлевая быстрый поцелуй на виске.
Даже этого мимолетного прикосновения его теплых сухих губ оказывается достаточно, чтобы кровь ускорила свой бег по венам, а тело мелко задрожало, будто в приступе лихорадки. Я вспыхиваю. Попытка дистанцироваться от этих ощущений ни к чему не приводит - организм словно живет по своим правилам, не пересекаясь с доводами рассудка.