На Очень Секретных Основаниях - 2

Шубин Юрий Алексеевич

По команде Павлова, троица немедленно устремилась по бетонным ступеням вверх. Часть лестничного пролета кое где отсутствовала, и приходилось переступать через оголенные перекрытия. Окна были заставлены уцелевшей мебелью или заложены кирпичами. Колченогий диван, обивка которого была вспорота осколками и оттуда торчали пружины и пучки ваты, заслонял разрушенное окно.

Разведчик, путешественники во времени и мужчина с подмоченной репутацией, двигались по лестничным маршам, на самый верх. Следами многодневных пожаров висели капли

расплавленного кирпича. Хрустящей коркой отваливались редкие остатки отслоившейся краски. Поскрипывали усеявшие пол обломки. Угол дома был разворочен снарядом. Дэвид разглядел лежку снайпера. Ему захотелось научить стрелка делать развевающуюся "кикимору". Ведь быть незаметным-жизненно важно для снайпера. Но агент понимал, что для этого еще не наступило время.

Длинная, но крутая лестница привела их на верхний этаж. Заминая наметенный снег под ногами, они быстро, в полуприседе направились к бронебойщикам.

Потолочные перекрытия на всех четырех этажах оставались почти нетронутыми. И это обеспечивало прочность здания. Дом вклинивался в расположение фашистских частей. Лишь в сторону Волги, к зданию мельницы, оставалась полоска нашей земли. Дом стал неприступным бастионом для врага, превратившись в главный узел обороны на этом участке.

Верхние окна напоминали амбразуры, с довольно широким сектором обстрела. Один миномет установили возле окна. Второй глядел из бойницы, прорубленной в стене. Вдоль уцелевшей кладки рядами по полу стояли оперенные снаряды , защищенные кирпичной выгородкой и, прикрывающими минометные мины сверху, листами железа.

Павлов попросил у бронебойщика оптику. Собрал вокруг себя поднадзорных и поднеся к глазам бинокль, стал пояснять открывающуюся эпическую картину:

– Они под немцами, те дома,-показал рукой Павлов, пробегая взглядом опорные точки немецкой обороны:-А гансики вон оттуда прут. Уже подкоп делали, чтобы под нас взрывчатку заложить. Но мы вовремя обнаружили и наказали.

Все здания в окрестностях имели условные названия: "молочный дом"-по цвету наружной окраски. "Г-образный дом". "Дом железнодорожников", "дом Военторга". Длинное здание "Военторга" ближе всех располагалось к "дому Павлова". И даже слышался галдеж фашистов. Ходы сообщения расходились по огневым точкам. Кое где четко виднелись стрелковые ячейки. Прорубленные ямы рвов и глазницы пулеметных гнезд соединялись в единую систему окопов. Все позиции, казалось, были на виду.

– Гитлеровцы прут весь день. Как с утра взяли те окопы-так ни с места,-обрисовал обстановку Павлов.-Мы отступили во вторую траншею. Вернуть первую линию окопов: в этом и состоит наша общая с вами задача.

Одолживший бинокль бронебойщик, в валенках и ватнике, примостился рядом на корточках. И закурив, выжидал, спрятав цигарку в кулак. У него было заморенное, но веселое лицо и тяжелые, грубые руки.

– Как у вас?-обратился к нему Павлов, возвращая бинокль.

Бронебойщик

потер двумя пальцами переносицу и заговорил, косясь на чистое небо:

– Да "рама" недавно кружила. Минут двадцать как улетела. Вот соображаю, не то ждать, когда "лаптежники" с "худыми" утюжить начнут или загодя в подвал спускаться. Как думаешь, разведка?

Затрещали патроны в пулеметной ленте. Лежа за щитком, немного озябший на дневном морозе пулеметчик, садил короткими очередями, ведя беспокоящий огонь по противнику и проверяя окна "Военторга".

Вдруг, из окна второго этажа, немцы открыли ответный огонь.

Павлов подсел, чтобы не мелькать по горизонту.

– Хорошо еще в доме шахты лифта нет. А то бы диванных подушек накидали. Мешков с сеном побольше. Перин слоями настелили и прямо отсюда вниз прыгали,-отшутился Павлов.-Ты мне лучше скажи, как раскатать укрепившихся фрицев под орех? Ума не приложу, чего немцы за этот крохотный плацдарм уцепились?

Бронебойщик разведчику не ответил. Он произвел выстрел из противотанкового ружья и в прах разнес обнаружившую себя позицию немцев. Из окна "Военторга" повалил дым, смешанный с кирпичной пылью. Превратив комнату на втором этаже универмага в пылающие обломки. В сизых клубах порохового дыма, потомки тевтонцев отправились к праотцам.

Гитлеровцы открыли огонь с особым остервенением. Дробя уцелевшие стены здания в каменную крошку.

– Осторожно!-крикнул один из минометчиков:-Дальше от окон!

Бронебойщики бегом поменяли позицию. Павлов, со своими новыми бойцами, последовал его примеру.

В хорошую погоду люди на войне умирают чаще. Можно сожалеть по этому поводу, но таковы факты.

Солнце сверкало чистым алмазом. Ахнул гром.

Что-то тревожно царапнуло внутри. Джульетта, сжавшись, сразу заподозрила неладное. Спинным мозгом ощутив скользкий холодок. От мрачного предчувствия надвигающегося ужаса пробирала дрожь.

Начало гудеть и ухать. Зеркало неба покрылось холодным, стальным блеском и огненными бликами. Сверкнули вспышки разрывов. Залаяли зенитки. Грохот неумолимо усиливался. Он был громоподобным. Густое, тугое гудение полчищ нарастало.

– Очистить этаж!-последовал чуть запоздавший приказ.

Бездонное пространство неба вспороли самолеты с крестами на крыльях. Они ринулись вдоль реки, на предельной скорости, атакуя переправу и набережную Волги, превращенную в мощный укрепленный район. Шквал пуль авиационных пулеметов показался сплошной пеленой дождя, беспощадно разящего землю. Холодной и безжалостной. Не дающей шанса пуститься наутек.

Чтобы не попасть под огонь проносящихся "Мессершмиттов" и ревущих "Юнкерсов", Джульетте пришлось упасть ничком.