На одинокой дороге
Шрифт:
Сначала ему показалось, что это Дагур. Лишь после того, как напряг в полутьме трюма глаза увидел, что это не так. Похож — да. Не столько морщинистым и задубевшим лицом, сколько общей неторопливостью в движениях. Старик у костра тем временем, с хрустом переломил очередную жердину и подбросил в костер… Костер?!
В узеньком закутке трюма горел огонь. У костра, разожженного посредине трюма, сидел старик. Одет в старинного покроя бушлат, полностью скрывавший фигуру, полы волочились по полу. Аккуратные седые бакенбарды перерастали в подстриженную бороду.
— Э-э-э… Привет — поздоровался Курти.
Старик
— Здравствуй. Проходи, садись, погрейся.
Курти сел напротив и протянул руки к костру. Странно. Руки совершенно не почувствовали огня. Видимо настолько задубели, что и тепло их не сразу возьмет.
— Я Курти. А кто вы? — продолжил Курти — Я первый день на корабле, еще никого не знаю.
— Да?! — как-то невпопад спросил старик. А я вот здесь давно. — Имени он не назвал.
— Я и не знал, что по ночам в трюме огонь разжигают. А для чего?
— Для чего… — как эхо повторил старик, — чтобы тепло было.
Курти повертел головой в стороны.
— А что здесь греть-то? Кладовую? Чтобы еда не замерзла? Так маловато такого костерка! И разве не опасно разжигать костер прямо на киле?
— Еда? — переспросил старик и тревожно затеребил в руках хворостину. — Еды нет! Совсем нет!
— Вас что не покормили? На ужин не позвали? — спросил Курти, пытаясь вспомнить, видел он старика на ужине или нет. Перед глазами мелькали лица команды, но Курти здесь всего первый день, а народу на пинасе больше сотни, и он всех не помнил.
— Не покормили — вздохнул старик.
Курти не колеблясь, полез за пазуху и вытащил свое самое заветное на сегодняшний день сокровище — затвердевший как камень морской сухарь и протянул его старику.
— Возьмите. Здешний кок, конечно, скотина. Я бы сказал — редкая скотина, но не могу. Мне такие уже встречались. Я не знаю — не сменили вас вовремя или не позвали, но голодать не должен никто.
Старик молча смотрел на сухарь в руке Курти и ничего не говорил. Курти почувствовал себя неловко, положил сухарь перед стариком и поднялся:
— Приятно было поболтать. Мне сказать наверху, чтоб вас сменили? Хотя я так и не понял, что вы здесь греете? Да и костер хоть и яркий, но я его даже не ощущаю. Здешний холод ничем не прогреть.
— Хлеб, — все так же отстраненно произнес старик.
Языки огня задрожали, задергались. По стенам трюма забегали тени. Странные — как людские силуэты. Курти удивленно посмотрел на них:
— Что это? Здесь же нет ветра.
— Это не от ветра, — тихо ответил старик. — У теней своя жизнь.
Курти скованно махнул ему рукой, закутался поплотнее в куртку и полез обратно. На палубе, скользя по покрывшемуся тонким льдом деревянному настилу, первым делом подошел к вахтенному, стоявшему за штурвалом на юте, и спросил:
— Не мое дело, конечно, но не пора ли сменить старика в трюме? Он там уже давно, как сам говорит.
Корабль качнулся и обоих обдало волной. Вахтенный, чье изрезанное морщинами лицо, неистово прыгающий на ветру фонарь превращал в жуткую маску, высокомерно посмотрел на пригнувшегося Курти, повернул широченный штурвал и надменно переспросил:
— Какой старик в трюме? Ты вроде непьющий. И кого менять? В трюме
Курти пожал плечами:
— Я плохо разбираюсь в морской жизни, может не так сказал. Имени он не назвал, но он старый, с бородой, в бушлате. Сидит у костра.
Рулевой вытаращился на Курти и почему-то запинаясь повторил:
— У к-к-костра?! С-с-старик? В т-т-трюме? Т-т-ты его видел?
— Ну да… — не понимая, почему вахтенный растерял спесь и стал заикаться, Курти махнул рукой в сторону люка — говорит, давно там. Ужин пропустил.
Вахтенный открыл рот, в этот момент их снова обдало волной и рулевой поперхнулся залетевшей в рот водой. Закашлялся и заговорил:
— Давно, когда «Канарини» только спустили с верфи в Гайде, его первым походом было плавание на Север. Далеко ходили — за Латибский мыс аж. Это на севере королевства Горг. «Канарини» застрял во льдах. Провизия закончилась. Люди стали дохнуть. Капитан с частью команды ушли, то ли тюленей искать, то ли моржей. Смотреть за кораблем оставили старшего помощника Жерардо с тремя матросами. Когда команда вернулась, уж не знаю — с добычей или нет, то нашли только одного Жерардо сидящего в трюме у костра. Добиться от него, где остававшиеся с ним матросы, никто не мог. А потом и еще одну странность подметили. Вся команда в доходяг бледных с голодухи превратились, а старик упитанный, — рулевой, покосился в сторону трюма, — нашли матросов этих. Точнее то, что от них осталось. Там же недалеко от корабля, в снегу прикопанных — они на холоде хорошо сохранились. Значит ужин он, говоришь, пропустил?! Черт!
Рулевой поперхнулся и тут же трижды плюнул через левое плечо:
— Не к ночи помянут. Кто его знает, как у них с Жерарадо все это вышло? Он, когда его к стенке приперли, утверждал, что они первые его хотели… того… в свинью долговязую приговорить и что он защищался. И как он с ними тремя справился, немолодой уже? Теперь уже никто не знает. А Жерардо повесили там же, на рее.
Рулевой ткнул пальцем в сторону грот-марса, оглянулся, как будто их кто-то мог подслушивать и громким шепотом продолжил:
— Так, вот. Говорят, с тех пор Жерардо уже дважды видели — первый раз пятьдесят лет назад, когда «Канарини» по Борейскому морю ходил — перевозил невольников. Надсмотрщик с нами плыл. Он тогда боцмана, по-тихому, в сторону вызвал и рассказал ему, что невольники в трюме перепуганы насмерть — посреди ночи среди них, невесть откуда появился старик, да еще и с костром. Сидит, хворост в огонь кидает. Надсмотрщик сначала решил, что они ему мозги пудрят и даже плеткой по нескольким из них прошёлся. А потом видит, что перепуганы по-настоящему, причем все! И решил с боцманом переговорить. Тот тоже не сразу поверил, но когда ему старика описали, то понял о ком речь. Боцман был в том походе на Север. — Рулевой вдруг бросил штурвал и схватив за плечи совершенно ошеломленного от услышанного Курти, и тем же громким шепотом закончил — Но дело не в этом! Бывает, что призраки на корабле приживаются, подумаешь невидаль. Дело в том, что через три дня «Канарини» попал в шторм и его выкинуло на один из островов, там в Борейском. А шторм был такой, что половину команды в море смыло. Невольники тоже все погибли! Их за борт выбросили, чтобы судно на плаву удержать.