На одном вдохе
Шрифт:
Закончив разговор, он прячет телефон, выключает двигатель и, пройдя через салон, выходит на кокпит.
— Готов?
— Как пионер. Мы в точке?
— Да, ровно в полутора милях от катера.
— Неплохо… Займись носовым якорем. Только постарайся сбросить его бесшумно.
Глеб исчезает в темноте.
Так… в моем распоряжении несколько секунд. Медлить больше нельзя. Решительно поднимаю люк моторного отсека. Прикрыв ладонью рефлектор фонаря, щелкаю выключателем и освещаю головку цилиндров. Нахожу разъем системы управления дизелем, выдергиваю вилку разъема и легонько наживляю обратно
Пробираясь на ощупь по правому борту, Глеб возвращается на кокпит.
Я уже водрузил на голову маску, подхватил ласты.
— Давай-ка я напомню задачу твоего погружения, — шепчет напарник.
— Я ее отлично помню: разыскать погибшую яхту «Антарес», проникнуть внутрь, пройти до носовой мастер-каюты, открыть вмонтированный в платяной шкаф бронированный сейф и забрать все, включая финансовые документы, наличность в американских долларах и золотые украшения твоей покойной супруги.
— Самое главное — документы, — уточняет Захарьин.
— Понял-понял.
— Ну, с богом, дружище.
В ответ на короткое пожелание я невольно улыбаюсь: точно так же меня провожал на глубину Устюжанин.
Глеб вновь обнаруживает неплохую способность читать мысли.
— Да, жаль, что с нами нет твоего друга, — похлопывает он по моему плечу. — В паре вам не составило бы труда отыскать мою яхту и поднять документы.
— Послушай, — вдруг вспоминаю я об одной важнейшей детали. — А как открывается твой заветный сейф?
— Как! Разве я не сказал?!
— Нет.
— Старею, брат. Запоминай: в той же мастер-каюте — под первым иллюминатором левого борта — стоит письменный стол. В его верхнем ящике среди всякой мелочовки лежит небольшой тонкий ключ — им и откроешь. Надеюсь, механизм замка еще исправен.
«Странно, — недоумеваю я, направляясь к платформе, — как он мог забыть о ключе? Ведь если бы я не напомнил, то сходил бы на глубину вхолостую…» Впрочем, размышлять об этом «незначительном упущении» времени не было.
Я намеревался сесть на край платформы и прицепить на ноги ласты, однако напарник остановил.
— Подожди, — удержал он меня за руку и вдруг, щелкнув перед лицом пальцами, что-то пробубнил.
В ту же секунду с моей головой произошло нечто странное: сознание, а вместе с ним и зрение будто подернулись пеленой; в ушах образовались пробки, из-за которых я стал хуже слышать.
А время словно остановилось…
Глава четвертая
Республика Филиппины; в девяти морских милях к северо-востоку от острова Катандуанес. Настоящее время.
Мои конечности работают в привычном ритме. Дыхание ровное. Взгляд скользит по подводному мраку, изредка останавливаясь на экране наручного компьютера, снабжающего меня всей необходимой информацией: значением глубины и температуры, направлением по сторонам света, общим временем, а также скоростью и временем декомпрессии.
Погрузившись на глубину пяти метров, я иду в направлении
Больше я ничего не помню. Думать тоже ни о чем не могу. Даже о стае белых акул, напавшей на нас менее суток назад. Такое впечатление, что в головной мозг вживили микрочип, напрочь заблокировавший чувства, эмоции и способность мыслить, анализировать, предугадывать… Отныне все мои усилия сосредоточены лишь на одном: на исполнении озвученного Глебом приказа. Все остальное: воспоминания о прошлом, размышления о настоящем и мечты о будущем — этакий далекий посторонний фон, до которого мне попросту нет дела.
Проплыть под водой предстоит немало — около полутора миль. Иногда я подхожу к поверхности, высовываю из воды голову и корректирую направление движения. С каждым моим всплытием на поверхность катер становится все ближе и ближе…
Наконец дистанция сократилась до пятисот метров. Все, наверху лучше не показываться — могут заметить с катера. Сверившись с показанием компаса, начинаю погружение по наклонной траектории. Глубина медленно, но верно увеличивается… В пятнадцати метрах от дна включаю фонарь. Его яркого света никто не увидит. Во-первых, великовата толща воды, во-вторых, на поверхности моря отражаются мириады звезд, которые не позволят заметить крохотный источник света на глубине.
На поиск яхты у меня уходит около получаса. Приметив якорь катера и уходящую вверх цепь, я начинаю прочесывать дно методом расходящейся спирали и вскоре обнаруживаю одну из частей корпуса. «Антарес» — читаю название. В очередной раз сверившись с компасом, избираю направление строго на север. Начинаю движение, отсчитывая приблизительное расстояние. Заодно контролирую глубину. Уровень дна постепенно понижается. Все правильно: в одиннадцати с половиной милях к северу от Катандуанеса платформа прибрежного шельфа заканчивается и дно резко уходит вниз.
Прошел сотню метров, глубина восемьдесят пять. Еще сотня. Глубина — девяносто. Луч фонаря рыщет из стороны в сторону. Через каждую минуту-полторы сверяюсь с компасом. Позади два кабельтовых. Глубина увеличилась до девяноста пяти метров. Еще немного… Вскоре фонарный луч натыкается на присыпанные илом мелкие части самолетной обшивки. Не обращая на них внимания, иду к цели. Меня интересует фюзеляж погибшего транспортного самолета.
Через несколько десятков метров из мрака проступают очертания фюзеляжа. Он стоит «на ровном киле», словно произвел мягкую посадку на грунт. Нижняя часть кабины изуродована, крыльев и хвостового оперения нет. Вместо иллюминаторов зияют чернотой круглые дыры. Это закономерные последствия сильного удара о воду. Сам же фюзеляж выглядит почти целым.