На окраине города
Шрифт:
— А что это за «колышки», товарищ Вальков? — спросил он, подходя.
Тот настороженно обернулся, но узнав Виктора, приветливо кивнул головой:
— А-а, это вы. Сейчас, сейчас все будет сделано. Я вот объясню Вихрецову завтрашнюю работу. Уж на этом-то он заработает. И себе, и теще хватит…
— Но все-таки: что это за «колышки»? — переспросил Виктор.
— А это… Ну, как сказать… — недоумевающе глянул на него Вальков. — Это стесывать колышки, значит… Очень, к примеру сказать, невыгодная работа. Да вы не беспокойтесь, я переведу Вихрецова.
—
— Слышал я, — неуверенно ответил Вальков, — в соседнем строительно-монтажном управлении ребята какое-то приспособление, так сказать, придумали.
— А что, Вихрецов… Как тебя звать-то? Василий? Ну так вот, Василий, как бы ты посмотрел, если тебя на денек к соседям откомандировать, приглядеться, а?
Вихрецов нерешительно посмотрел на Валькова:
— Что ж, я не против. Только как же — в рабочее время? Мне же деньги не заплатят.
— Я договорюсь с начальством, — уверенно заявил Виктор, подумав, что Дудка, вероятно, одобрит эту идею.
Но поговорить с начальством Виктору пришлось лишь после обеда: на стройку неожиданно приехал секретарь райкома комсомола Довженко. Виктор в это время разговаривал с бригадиром каменщиков Шпортько и Леней Жучковым о комплексных бригадах. Леня слушал его с явной неохотой.
— Пустое это дело, — махнул он рукой. — Ничего у нас не выйдет.
— Как это не выйдет? — удивился Роман Шпортько. — Не понимаю я тебя, Леня.
— А что говорить-то, Роман Михайлович? — горячо, с обидой, сказал Леня. — Разве у нас пробьешь стену? Будет так же, как с коммунистическими бригадами: опозорились и все. Читал я об этих бригадах, да и газета есть у меня…
— И это говорит комсомольский вожак! — нахмурился Шпортько. — Ишь ты, в каком он, видите ли, бюрократическом окружении живет, что все его старания забивают, ходу ему не дают. А ты, если тысячу раз не удавалось дело, а ты уверен, что оно — стоящее, так в тысячу первый раз дерись за него, дерись и увидишь, что своего добьешься. Да с коллективом, с товарищами все обсуди. Ты с людьми-то, к слову сказать, говорил об этих комплексных бригадах, а?
Леня покраснел и молча отвел глаза.
— Ну, вот видишь? А я ведь тоже, признаться, плохо знаю, что это за комплексные бригады, объясни-ка, может, и вправду они нам подойдут.
Леня, сначала неохотно, потом все больше увлекаясь, начал рассказывать о комплексных бригадах, потом вытащил из кармана спецовки даже газету:
— Вот, если что я не так сказал, — и на внимательный взгляд Шпортько простодушно сознался: — Хотел парторгу или Дудке показать.
— Эх, Леня, Леня… Рано ты свой коллектив-то начал обходить… А ты бы перед тем, как идти, скажем, к Дудке, по-комсомольски, душа в душу поговорил с ребятами, растолковал им это дело, да так, чтоб живинку в душе задеть — думаешь, хуже так-то было бы, а?
— Да что вы, Роман Михайлович, на меня так…
Леня отвернулся и вдруг воскликнул:
— Смотрите-ка! Довженко!
Действительно,
— Вас, видно, нужно ему, — предположил Шпортько, обращаясь к Виктору. — А может, и тебя, Леня. Давайте-ка, встречайте начальство, а я тем временем газетку почитаю, да и за дело.
Но Леня сослался на срочную работу и ушел. Виктор спустился вниз. Довженко он нашел еще в вестибюле. Тот разговаривал с Чередником, не перестававшим прибивать плинтуса. Увидев Виктора, Чередник густо покраснел и наклонил голову, делая вид, что примеряет планку.
— Ага! — блеснул глазами Довженко, пожимая Виктору руку. — На ловца, как говорится, и зверь бежит. Ты-то мне, Лобунько, и нужен. Не забыл наш разговор о вечере отдыха?
— Нет, конечно, — улыбнулся Виктор, радуясь встрече с Довженко. Дня три назад они долго говорили в райкоме комсомола о культурно-массовой работе в общежитиях. Тогда-то и договорились, что комсомольцы стройки примут участие в вечере молодежи механического завода.
— Ну так вот, в райкоме решили отдать поселок Михеевку вам и механическому заводу. Комсоргом у них Вася Скосырев, не знаешь? Вам надо познакомиться. Я с ним уже говорил утром по телефону, он согласен. Одним словом — действуйте в поселке совместно и чем быстрее — тем лучше. А на стройке как дела?
— Не блестящие, — отвел взгляд Виктор, словно это была его личная вина перед Довженко.
— Знаю, — сказал Довженко и вдруг вспомнил: — Да, вот что! Я нигде не заметил у вас ни Доски показателей соревнования, ни молний или «Боевых листков». Неужели не о чем рассказывать? Есть, конечно. Почему же никто этим не займется?
— Да все как-то… — покраснел Виктор. — С общежитиями пока занят сильно. Там есть газеты, — и подумав, что Довженко поймет это, как желание выгородиться, торопливо добавил: — В ближайшие дни займемся. Надо с парторгом и Рождественковым поговорить.
— Поговори, поговори, пожалуйста, — согласился Довженко и неожиданно добавил: — Знаешь, что я подумал? Если бы ты сказал, что на стройке дела идут неплохо, я бы тебя сразу уличил. Знаешь как? Не угадаешь!
— Из разговора с рабочими? — неуверенно сказал Виктор.
— Э-э, нет! — отмахнулся Довженко, — гораздо проще… По внешнему облику стройки! Понял?
— Не совсем…
— Чутье, Лобунько, такое выработалось. Я ведь часто на стройках бываю — и на хороших, и на плохих. Вот и заметил, что даже внешне плохая стройка от хорошей отличается. С трудом, например, разыщешь «Доску показателей», не говоря уже, скажем, о лозунгах и плакатах. Кстати, у вас ведь и художник неплохой есть. Этот, как его, — он повернулся к Череднику, возившемуся над подгонкой плинтуса. — Чередник, как фамилия твоего друга, ну того, который стенгазету оформлял?