На окраине города
Шрифт:
Наконец появилась Надя. В темно-синем платье она была хороша какой-то строгой, печальной красотой. «А что же я одену?» — вдруг подумала Лена, но вспомнив, что отец еще не отпустил ее, заторопилась дочистить картофелину, кивнув Наде:
— Проходи, Надя. Я сейчас.
— Куда это ты сейчас? — насторожилась мать, но Лена дернула плечом, она знала, что все равно будет так, как скажет отец.
Илья Антонович встретил их ленивым возгласом:
— Что, комсомолия, на вечер вырядились? Всем михеевским
— Ага, на вечер, — кивнула Надя и торопливо добавила: — Илья Антонович, отпустите с нами Лену, не сидеть же ей одной дома, а?
Илья Антонович глянул на дочь:
— Ленку? Это еще зачем? Чтоб в подоле мне принесла комсомоленка? Рано еще по вечерам-то разбегивать…
— Ну, пап, пойду я, а? — шагнула к нему Лена, вдруг лихорадочно решив, что все ее надежды рухнули и на вечере ей не быть.
— Нет! — отрезал Илья Антонович и кивнул Наде, втыкая вилы в навоз: — Посторонись-ка, секретарша, назем сейчас выкидывать буду, как бы ненароком платьице не обгадить. А ты марш домой! — глянул он на Ленку.
— Нет, я пойду на вечер! — вдруг крикнула Лена. — Пойду, ясно? Пойду!
Илья Антонович изумленно выпрямился:
— Это что еще за фокусы? Ремешка захотела?
Но Лена уже не слушала его, она бросилась к общежитию, на ходу лихорадочно шепча:
— Пойду, все равно пойду, пусть хоть что будет… Все равно пойду…
— Ты куда? — крикнула мать, когда Лена торопливо переодевалась в новое сиреневое платье. Лена ничего не ответила, она спешила уйти до прихода отца. «Пусть будет, что будет», — думала она.
Едва она захлопнула за собой дверь, как столкнулась с отцом. От неожиданности Лена отступила назад, все больше бледнея.
— Я тебе что сказал? — надвигался на нее Илья Антонович. — Марш домой!
— Не пойду! — выкрикнула она, отступая к стене.
— Ах, не пойдешь? Да я тебе… — рука его потянулась к ее голове, суженные глаза застыли в холодном блеске.
— Не тронь! — вскрикнула Лена. И предчувствуя, что сейчас случится что-то страшное, уже не помня себя, крикнула: — Володя!
Вздрогнул Илья Антонович и замер на миг, а она, словно ждала этого мгновенья, бросилась мимо отца по коридору к выходу. Слезы текли по ее лицу, так тяжело было на сердце от происшедшего, но впереди была встреча с Володей, и чем дальше уходила Лена от общежития, тем спокойнее становились ее шаги.
25
Когда Виктор зашел к коменданту Николаю Груздеву, там шел спор: нужно ли сегодня, если все уходят на вечер, оставлять дежурного в общежитии.
— Что же, я стенами буду командовать, что ли? — возмущался Михаил Чередник, которому предстояло сегодня дежурить, но увидев входившего воспитателя, смутился и махнул рукой: — А, ладно,
Виктор подумал, что сегодня и действительно незачем дежурить, пусть комендант останется в общежитии. Едва вышел Чередник, Лобунько сказал это Николаю Груздеву.
Николай махнул рукой:
— Нет, пусть продежурит, — и хитро улыбнулся: — Сам же, Виктор Тарасович, говорил: надо быть последовательным. Сказал что-нибудь — не отступай ни на шаг. Так ведь?
В ответ на эту маленькую хитрость Виктор рассмеялся:
— Ну и догматик ты. Сам подумай: все будут в Михеевке веселиться, а Чередник — мух считать, что ли? Отпусти его, но так, чтобы он не заметил, что ты нарушаешь свое же слово. Ну, ладно, я пошел. А ты не забудь о Череднике.
В комнатах было пусто, ребята уже ушли, лишь Михаил Чередник в красном уголке читал книгу.
«Интересно, пошел в Михеевку Киселев? — подумал Виктор. — Как бы там не напился».
— Слушай, Михаил, — сказал он Череднику. — А Киселев с ребятами ушел? Хм… Напрасно… Боюсь, как бы он опять не сорвался.
Чередник покраснел и хмуро уткнулся взглядом в книгу. «Ага, чувствуешь, в чей огород камешки», — усмехнулся Виктор, а вслух сказал:
— Мне кажется, что хорошо он не кончит, если сам не поймет, куда катится, или… товарищи не подскажут ему это.
Чередник молчал. Виктор прошел к окну и стал смотреть на дорогу, ведущую в Михеевку.
От двери послышался кашель. В комнату вошел Николай Груздев.
— Виктор Тарасович, — оживленно заговорил он: — Мне кажется, что Череднику тоже можно пойти в Михеевку. За дежурного побуду я.
— Что ж, решайте сами, — как можно равнодушнее ответил он и добавил: — А если Михаилу можно идти, то тогда вместе и пойдем.
Всю дорогу они разговаривали о разных пустяках, словно условились не затрагивать того, что волновало обоих. Лишь перед клубом Виктор вновь напомнил Череднику:
— Ты, Михаил, проследи сегодня, чтобы Киселев не напился. А то нехорошо может получиться.
26
Но Киселева в Михеевке не было. Его встретил по дороге со стройки Илья Антонович и, между прочим, словно невзначай, обронил:
— А что тебе делать в Михеевке-то? Давай, Петро, шагай ко мне, соорудим закусочку, лучше нашего все едино не справят они вечерок-то, — радушно пригласил он, заметив, как при упоминании о водке настороженно блеснули глаза Киселева.
— Да мне неудобно как-то, — замялся Петро. — Получку все еще не дали, а…
— А-а, брось-ка об этом, — махнул рукой Илья Антонович. — Когда-нибудь рассчитаемся. Идем!
Позднее, в квартире, когда Киселев уже выпил стопки три водки, Илья Антонович заговорил, масляно улыбаясь: