На окраине города
Шрифт:
Но падающий снег затушевывал белой вязью темные девичьи фигуры, и вскоре Володя потерял их из виду.
36
Лена с Надей шли в контору: девчата передали, что Лену ждет мать, которую девушка не видела с того самого вечера, когда ушла из дому.
В конторе тепло, уборщица заботливо натопила железную печку, и просто не верится, что за стеной бушует снегопад. Лена огляделась, ища мать, но ее не было.
— Где же она? — тихо спросила
— Там, у ворот, мать ждет тебя. Звали мы ее сюда — не хочет идти.
— Ты подожди, — попросила Лена Надю. — Я сбегаю.
За воротами, облепленная снегом, стояла женщина. С ее губ шел легкий парок дыхания, мокрым было покрасневшее лицо, но она не спешила уходить отсюда, взгляд ее то и дело скользил по фигурам идущих на обед девчат.
— Мама! — тихо окликнула Лена, подходя к женщине.
Сдвинулась с места Ольга Васильевна, но тут же остановилась. Лена бросилась к ней и, обняв, ощутила, как плечи матери подрагивают от плача.
— Ну, перестань, — уговаривала девушка, закусив губу, чтобы самой не расплакаться. — Народ ведь смотрит. Почему ты в контору не пошла, стоишь на холоду, разве можно так?
— Эх, доченька, глаз теперь на народ не кажи, прославил нас… сам-то. Стыда на старости лет сколько…
— Ладно, мама, я вечером приду, вчера еще хотела, да как-то… Поздно уж было.
Мать жалостливо смотрела в лицо дочери.
— Совсем приходи. А Лена? Одной-то мне боязливо как-то. Что уж у чужих-то людей жить.
Возвращаясь в контору, Лена неожиданно столкнулась у крыльца с Володей. Она уступила ему дорогу, но он шагнул к ней.
— Мне поговорить с тобой надо, Лена, — сказал он.
— Говори, — пожала плечами она. — Я слушаю.
— Нет, не сейчас, а… Ты вечером выйдешь в коридор?
Лена отрицательно качнула головой:
— Нет. Я сегодня ухожу домой.
— Но как же, Лена? — горячо заговорил Володя. — Ведь мне обязательно надо сказать тебе, что… Я сам себя не пойму, Лена. Зачем мы ссоримся? Лена…
— А ты… приходи к нам вечером, — тихо сказала Лена. — Там и поговорим. Туда, в женское общежитие приходи.
— Леночка! — радостно подался к ней Володя, но она взбежала на крыльцо.
Нади на прежнем месте не было. Она стояла рядом с Лобунько, помогая укреплять ему свежий номер стенной газеты. Увидев Лену, Надя кивнула: сейчас идем. Но сама о чем-то снова заговорила с Виктором, с грустной нежностью глядя на него. Вот он весело рассмеялся, что-то сказал ей, Надя ласково улыбнулась, не спуская с него взгляда.
«О чем это они?» — подумала Лена, беспокойно посмотрев на настенные часы: как бы не опоздать с обедом.
А Виктор сегодня удивительно ласков с Надей, и ей просто не хочется уходить от него. Возле вывешенной ими стенгазеты уже столпились рабочие, а Надя все еще стоит около Виктора.
— Спасибо, Надюша! —
— Какой билет? — удивленно смотрит она.
— Так ведь сегодня в театр идем. Билеты у Лени Жучкова. Леня, Леня! — окликает он проходившего Жучкова. — Ты что же это девчатам билеты не продаешь? Вот Наде билет, может, два, Надя, нужно? Подруга пойдет или…
— Нет, один, — перебивает его девушка, но, глянув на Лену, торопливо поправляется: — Два, Леня, дай. Лена со мной пойдет. А вы, Виктор Тарасович?
— Жаль, Надюша, не могу. Уж сегодня-то я бы с радостью пошел.
— Только сегодня? — замечает она. — Почему же?
— О, это секрет! — отвечает он. Как сказать девушке, что женишься, когда знаешь, что она очень неравнодушна к тебе? Собственно, сегодня именины Виктора, не свадьба, но вчера наконец-то он услышал от Вали долгожданное «да». Он вчера приехал рано домой и после ужина весело играл с Валеркой, а Валя смотрела на них и неожиданно сказала:
— А ведь ты будешь хорошим отцом.
Он обернулся к ней и, встретив ее ласкающий взгляд, решился.
— Но Валеркина мама не признает меня отцом, не так ли? — и постарался, чтобы эти слова прозвучали как можно шутливее.
— А ты ведь этого не знаешь, — смутилась она, и он встрепенулся от радости: неужели?!
— Завтра, завтра, — торопливо сказала Валя, освобождаясь из его объятий. — Завтра твой день рождения, вот и… обо всем мы поговорим, хорошо?
Вот почему так радостно сегодня Виктору, вот почему хочется ему со всеми быть ласковым и веселым.
— Знаешь что, Леня, — говорит он. — Не съездить ли до театра к Киселеву в больницу? Степан Ильич узнал, что к нему уже можно наведываться.
— Просто свинство с нашей стороны, что никто там еще не был, — подхватила и Надя.
Решили, что сегодня поедет несколько человек, а в воскресенье — все желающие.
Киселев очнулся от странной тишины, возникшей, как ему казалось, вот только что, секунду назад. Было утро. Синеватый свет на потолке и стенах все более бледнел, хлопнула дверь, донесся приглушенный, едва уловимый телефонный звонок. А может быть, звонка и не было, Петро не чувствовал твердой уверенности, что слышал его.
Рядом кто-то зашелестел бумагой, Петро скосил глаза и увидел женщину в белом халате. Дальше еще койка, и еще, и еще. Петро понял: он в больнице. Ему захотелось встать. Он силился совладать с непослушным телом, приказывая себе: «Сейчас я встану! Раз, два. Считаю до пяти. Три… четыре». Стены завертелись, стремительно понеслись куда-то, Петро оперся на локоть и огромным усилием воли сел на койке, ощущая непомерную свинцовую тяжесть в забинтованной голове.
— Что вы делаете? — бросилась к нему сестра. — Сейчас же ложитесь!