На острие
Шрифт:
На этом церемония принесения извинений была закончена. Но мужчины расходиться не собирались. Они смотрели то на меня, то на Главу, то на замершего в своем углу Рокано, и чего-то ждали.
В душу заполз червячок сомнения. Неужели…
Да нет! Бред! Вчера же еще договорились, что пока все не устаканится, никаких свадеб.
Но страх нашептывал, что после той беседы много чего произошло, планы могли и поменяться. Ну в самом деле, отсрочкой хотели успокоить тех, кто был готов последовать за внучкой своего Главы. Но если он узнают о попытке
Похоже, я стану женой прежде, чем полностью ощущу себя невестой.
Но Глава не спешил уступать возвышение сыну, как того требовала свадебная церемония. Он молча оглядывал своих людей, и наконец, тихо, но четко позвал: Хидеро Року!
Мой телохранитель вышел вперед и уселся на колени в центре зала.
— Хидеро Року, — продолжал глава., — совершил преступление, наказание за которое — смерть. Знаешь ли ты, что натворил?
— Да, господин. Я поднял руку на наследника Клана и готов понести наказание.
— И в то же время ты оказал нашей семье огромную услугу — не позволил мне нарушить законы чести и потерять лицо. Все мы знаем: за преступлением следует наказание, за верность платят наградой. Твоя смерть будет чистой и честной, а имя, высеченное на черном нефрите, мы поместим в Храме.
Наступившая за этим тишина давила. Я не верила услышанному, а Глава продолжал:
— Ты согласен с таким решением?
И мужчина, кинувшийся на мою защиту, покорно склонил голову:
— Я благодарю Главу за оказанную честь!
В зал внесли ширму. Расстелили белое полотно. На крохотном столике поставили стопку бумажных листов, рядом, на специальном держателе положили нож. Такие носили с собой все члены Клана, даже те, кто не имел права владеть катаной. «Последнее убежище», так его называли. Теперь я поняла почему.
И вскочила на ноги, оттолкнув Аю:
— Как вы можете? Убивать человека только за то, что он спас мне жизнь? Если вы не воспитали собственного сына…
— Замолчи! — казалось, от крика Главы содрогнулись стены. — Сегодня я закрою глаза на твое недостойное поведение, но впредь…
— Недостойно? Защищать невиновного — недостойное поведение? Тогда что вы называете…
— Госпожа, умоляю, не позорьте меня…
По нервам резанул надрывный шепот. Я оглянулась.
Року сидел перед ширмой, готовый к чему-то. На лице — ни капли эмоций, и только в глазах билась отчаянная мольба:
— Умоляю…
И я отступила. Я готова была отстаивать его перед всем миром, но сам он считал это недопустимым. Смерть казалась милее.
— Господин Менети, можно мне уйти?
— Разумеется, — уловив перемену в моем настроении, Глава тут же успокоился. И, хотя глаза еще метали молнии, губы расслабились. — Но все же рекомендую остаться: все-таки Року заслужил честь умереть в вашем присутствии. Не так ли?
Телохранитель мягко склонил голову. И рванул ворот кимоно, обнажая грудь.
Дальше все было как в тумане. Обернутое бумагой лезвие. Прощальные поклоны: сначала
Я не отвернулась, глядя, как кровь пропитывает белую ткань. Не зажмурилась, когда вспорхнул меч и голова упала на подставленный поднос.
Алые капли на белом — ширму аккуратно сложили и унесли. Я слышала, что она останется в главном Храме Клака как напоминание об оказанной чести и представляла этот самый Храм складом, заставленным вот такими ширмами.
А зачем он еще нужен?
После того как тело унесли, молодые саро, еще не получившие права на меч, прошлись вдоль рядом, разливая подогретое рисовое вино в плоские блюдечки на ножках. Подали и мне. Горло свело от горечи и сдерживаемых слез.
— Уведи меня, — попросила у наставницы. Та молча выполнила просьбу.
Куда шла, не видела. Распахивались двери, чтобы через мгновение закрыться, встречные отступали с легкими поклонами… я не обращала внимания. Перед глазами стояла белая ширма и алый мазок, словно художник провел гигантской кистью.
Госпожа Аи заговорила только в комнате:
— Держите себя в руках! Что за концерт вы устроили? Разве можно так разговаривать с Главой? Да еще бедному Хидеро чуть все не испортили.
— Что — не испортила? Смерть?
— Для саро смерть так же важна, как и жизнь. Я несколько раз просила выучить правила, но вы, кажется, их даже не открывали, — в руках наставницы появилась книга. — Ну так и есть — страницы не тронуты. С этого момента будете ежедневно читать правила вслух.
— Как скажете, — мне было все равно. Мазок на ширме тяжелел, мелкие капли оживали, набухали темнотой и сползались в одну большую, уродливую кляксу. А потом она стала пожирать пространство, как горячая вода — снег.
— Госпожа Лара, сосредоточьтесь! — долетало издалека. — Госпожа Лара… Кто- нибудь! Немедленно позовите врача!
Запахло кровью, клякса заполнила все вокруг и стало темно.
58
В голове поселился рой пчел. Или шершней — они гудели и жалили так, что даже думать было больно. Кое-как разлепила веки — по глазам ударил яркий свет.
Послышались странные звуки и сквозь ослепительный туман проступили фигуры.
Госпожа Ая и саро, похоже, новый телохранитель. Смотреть на него не хотелось — я еще помнила, как умер прежний, и к нежеланию перемен примешивался страх: а вдруг и этот… тоже?
Ровные быстрые шаги место наставницы занял мужчина в белом халате. Врач?
— Вы меня слышите? Можете ответить?
Разлепить губы не получилось. To, что они запеклись, а не срослись, поняла не сразу, но страха не было. Вместо него внутри поселилось равнодушие. Хотелось отвернуться и никого не видеть и не слышать.
Но этот, в халате, не отставал. Пришлось кивнуть.
— Вы в больнице. У вас был гипертонический криз. К счастью…
Я не слушала. Криз, инфаркт, что там еще бывает… Какая разница? Зачем откачали?