На острове Буяне
Шрифт:
– И давно? – обрадовалась Бронислава.
– Да уж с полгода как! – хмурился тот.
– Вот ты даёшь, – с уважением заметила она. – Для Аришки, что ль, исправился? Или так папироски выкинул? Просто?
Лёха густо покраснел:
– Да ну её!..
И заметил ворчливо:
– Поворачивается вокруг себя три часа, как ступа!.. Увяжется за старшими, возись с ней потом…
– А кот-то твой где? Рыжий-то?
Мальчишка застыл
– Где-где… Из виду пропал. С утра не найду… В библиотеку, наверно, ушёл!
– Ну?! Грамотный, что ль, стал?
– Да его там тётка Аниска для мышей подманила. И для крыс. А то… грызут всё, как звери. Без него давно одна бы труха была, в библиотеке в нашей. Точно!.. Там сидит! Если в лес не убёг вчера, шатущий.
– Ну, молодец! – сказала Бронислава – и не поняла сама, про кого это она: про мальчишку Макаровых – или про кота. – А капканы-то разрядили, нет?
Но Лёха уже разогнался вместе с санками и шлёпнулся на них животом, стремительно скатываясь с пригорка. Лёгкая снежная пыль вилась за ним, выправляющим путь то одной свешенной ногой, а то другою.
Потом Бронислава поравнялась со скрюченной баушкой Летуновой, опёршейся на посох острым подбородком и зачарованно глядящей куда-то вдаль.
– В землю растёшь, баушка Шур? Сгорбатилася ты вся! – повеселила её Бронислава. – А я ведь тебе бумазейки приготовила. На милостинку. Чтоб ты за маманю нашу помолилася. И за меня: Агафию! В гости заходи, на чаёк. Обязательно! Или я сама тебе отрез-то лучше занесу?.. Ты чего, баб Шур, резкость наводишь?
Старуха быстро сморгнула и будто очнулась в своём длинном довоенном пальто из чёрного, почти не порыжевшего, плюша:
– Да вон, вроде, ларёк городской опять горит, – указала она посохом. – Сильней, гляди-ка, чем в прошлый раз!
– А-а-а… Подсушивается он, конечно, от пожара к пожару, – не удивилась Бронислава, прослеживая путь лёхиных санок: две тонкие полосы причудливо вились мимо пылающего ларька.
– Дети, наверно, – зевнула она. – Шалят!.. Ну, всё равно ему здесь не стоять, ларьку этому. Чему не быть, того не жалко. Ох, прохлаждаюсь я нынче, баб Шур, а у самой…
Но старуха уже влезала на брёвна, опасно пошатываясь, и заглядывала через высокий забор в чужой двор, держа клюку на весу.
– Гляди-ка, и эти строиться хотят, – сказала она Брониславе. – Тёс-то какой свалили! Хороший, жёлтый как воск. Не лежалый тёс… А я думаю, чтой-то возле двора
– Привезли! – кивнула ей Бронислава. – Осенью в стайку перетаскали. Это ты, баб Шур, не уследила что-то… Тёс уж на месте, а лес к весне обещали. Ох, не выспалася я… Как внучек ваш конопатенький? Который на нашей яблоньке прошлым летом на штанах-то своих повис?
Баба Шура, кряхтя, слезала с брёвен и приговаривала озабоченно:
– Пирожки с капустой больно любит. Конопатый наш.
И ворчала, уходя, держась за поясницу:
– Пирожки-то ест! А задачки-то не решает!.. Дождётся он берёзовой каши. От отца своего. Обсыпятся тогда, небось, конопушки все… А ты неси, бумазейку-то! – обернулась она, грозя клюкой. – Неси, пока не забыла. А то сунешь её молельщице какой никудышной. И будет она тебе над писаньем-то носом клевать, курица. Разве сквозь зевоту молятся?.. А бумазейку – возьмёт!..
В домах уже включали свет, задёргивали шторы. Бронислава шла и кивала кой-кому сквозь стёкла:
– Доброго здоровьица.
По дороге она завернула на почту и успела послать на Зоин адрес, но на имя Кеши, телеграмму с одним-единственным словом: «Жду!».
На улице она ласково поругала себя ещё раз: «Вот, дура старая!» и на ходу всё поглядывала вверх, на гудящие от мороза телеграфные столбы. И чудилось ей каждый раз, будто вот именно сейчас, с тонким серебряным гулом, летит по проводам телеграмма, а в ней «Жду!» – её слово.
Она оглянулась на шум мотора. Приближался самосвал, синий, и, по всей видимости, Сашки Летунова.
Бронислава встала поперёк дороги и подняла обе руки вверх. Шофёр резко затормозил.
– Ты что?! – открыл он дверцу и заматерился. – Жить надоело?
– Батюшки-светы! Ни капельки.
Она обозналась: машина была не Сашкина…
Бронислава влезла в кабину и расположилась поудобней.
– Далёко тебе? Ехать-то? – гаркнул сердитый пожилой шофёр.
– Домой отвези! – весело и громко, как глухому, сказала Бронислава. – Намёрзлася я!
– …Из Буяна в Буян, что ль?
– А куда ж ещё?
– Хох, ты какая! – недовольно засмеялся шофёр, нажимая на газ. – Ну, тогда дорогу показывай.
– Езжай давай, не разговаривай!.. Вперёд, напрямки рули!.. Я скажу, где… За мостом остановишь.