На Памирах. Записки русской путешественницы
Шрифт:
Обойдя это препятствие, мы остановились, чтобы передохнуть и дождаться каравана, который следовал недалеко за нами. Место для остановки славное: есть трава и кустарник, есть даже невысокая березки, нежные и стройные, много сушняка, следовательно, есть, чем развести костер. Пока мы закусывали и с тоскою посматривали в ту сторону, откуда должны были придти вьюки, — из-за скалы вдруг показался Алим-бай и послышался своеобразный свист, которым керекеш подгоняет и ободряет своих животных.
Музыкален показался нам этот свист и живописен Алим-бай в своих желтых штанах и войлочной шляпе: препятствие побеждено, и караван приближался
Во второй половине этого перехода пришлось нам, однако, провести несколько весьма неприятных минуть. Река стала многоводною, разлилась и покрыла все свое русло, так что приходилось обходить ее по склону горы, забираясь по тропинке все выше и выше. При повороте ущелья почти под прямым углом, свободный доселе проток воды запружен точно плотиной нагроможденными камнями, сквозь которые вода прорывается высоким водопадом; благодаря этой запруде и вновь расширившемуся ущелью, река образовала в этом месте озеро (Сасык-Куль). Вода в нем удивительно яркого зеленого цвета, тихая и спокойная, отражавшая, как в зеркале, прибрежные скалы и небо с легкими облачками. Я ехала впереди, почти не глядя под ноги лошади, поднимаясь все выше над озером, спеша наглядеться во все глаза и запомнить на всю жизнь картину, подобную которой вряд ли увижу еще. Едва заметная тропинка точно обрывалась в пустое пространство: она круто сворачивала куда-то влево по склону горы, но так как мы уже условились с Рыжком, что я не буду мешать ему в выборе дороги, я продолжала смотреть по сторонам. Вот лошадь обогнула высокий угловой утес, сделала несколько шагов и тут только я заметила, что дело приняло неприятный оборот: передо мною тропинка менее полуаршина шириною, с легким наклоном кнаружи; слева — крутой откос кверху, покрытый сыпучим, острым щебнем; справа — отвесный обрыв к воде, плескавшейся далеко внизу. Этот глинистый уступ поднимался все выше; местами дождевая вода размыла в нем треугольники, сквозь которые виднелась пустота — это был так называемый карниз.
Отступления не было: ни повернуть лошади, ни сойти с неё уже не было возможности, да и пройти пешком по такому приспособлению я чувствовала себя совершенно неспособною. Посмотрела я на самую тропинку, на которой едва умещались ноги лошади, взглянула в пустоту направо и… дело прошлое, миге стало страшно до тошноты. Лошадь идет спокойно, лишь насторожив уши и осторожно переступая через размытые треугольники; особенно жутко было на поворотах. Разговоры позади меня стихли; хотелось посмотреть целы ли, здесь ли все остальные, но я не смела обернуться, боясь неловким движением нарушить равновесие лошади. Мы двигались в полном молчании, и эти 15–20 минут показались бесконечно долгими. Вот опять поворот— что-то за ним? А за ним откос горы стал более пологим, тропинка расширилась, я уже чувствую себя на твердой почв, еще минута, другая, и все в безопасности; проехали молча еще несколько шагов, стараясь привести свои нервы в равновесие.
По словам людей бывалых, такой карниз не из худших: самые неприятные лепятся по скалам, причем с одной стороны — обрыв, а с другой — отвесная стена; в этом случае, не только нечего думать о проходе навьюченной лошади, но и самому всаднику, за недостатком места, приходится перекидывать ногу по-дамски, к наружной стороне тропинки. Не берусь судить о чув стве, которое должен испытывать человек, пробирающейся по скалистому карнизу, но нахожу, что и глинистый в достаточной мере скверен.
За все время пути нам, к счастью не пришлось познакомится с обещанными нам «балконами». Они являются искусственным сооружением и устраиваются следующим образом: в скале, которую необходимо обойти, и представляющей собою отвесную стену, забиты под прямым углом не толстые бревна, закрепленные следовательно лишь одним концом; другой же торчит на воздухе, не имея ни подкосов, ни подпорок.
На эти бревна положены доски, или толстые жерди — и балкон готов. Предлагается желающим, отдав себя на волю Божию, перебираться через пропасть по этим жердочкам. Существует приспособление, если и еще менее привлекательное, чем «балкон», зато поражающее своею простотою: в такую же скалистую стену забить ряд отдельных
Когда мы добрались, до вершины горы, перед нами открылась обширная картина: сходилось два ущелья, сливались две реки Пшарт и Мургаб; кругом — скалы, жёлтые, коричневые, черные, некоторые со снежными вершинами. С этого места начинается спуск в речную долину, одно место которой казалось оазисом в этом каменном царстве: зеленела трава, виднелись деревца и кустарники; там мы и решили разбить лагерь, так как лошадей; необходимо покормить: подножного корма они давно уже видали и живут одним ячменем, а впереди опять камни и переправа, та самая страшная переправа, на которой, по общему предсказанию мы должны погибнуть; это будет завтра. Сегодня же мы спустились, прошли по зарослям тальника и остановились для ночлега на лужайке с чудною, сочною травою. Через часок появились наши вьюки… и верблюды; эти незаменимые животные одолели все трудности и безропотно дотащили свой груз. Ослики в сущности состоят при караване в качестве туристов: они успели и настолько завладеть, симпатиями Алим-бая, что пользуются совершенно исключительными привилегиями и не несут никакого груза, но зато взяли на себя обязанности вожатых каравана и всегда идут впереди; иногда они, не обращая внимания на упреки Алим-бая, отправляются вдвоем искать себе дороги по душе и почти всегда выбираются кратчайшим путем.
Не так счастлив Андрей: он всегда стремится, при выборе дороги, к такой же самостоятельности, как и туристы-ослы; но достигает гири этом несравненно худших результатов: когда мы сегодня взбирались по тропинке, приведшей нас к карнизу, Андрей отправился низом по воде и прибрежным камням. Сверху мы еще видели, как он пробирался пешком, таща за повод упиравшуюся лошадь; затем мы продолжали путь в уверенности, что он вернется назад и пойдёт по нашим следам, но мы разбили лагерь, наступили сумерки, а его все не было. Пришлось послать за ним двух киргизов на поиски, так как он мог сорваться с карниза или завязнуть с лошадью в илистой озерной глине.
За сегодняшний переход сделали 30 верст.
Здесь невероятное обилие зайцев: из-под некоторых кустов они так и сыпятся во все стороны. Они значительно отличаются от нашего зайца, как меньшими против последнего размерами, так и строением головы; мясо их белее и очень вкусно.
Пообедав любимым «палау», который особенно искусно изготовил сегодня Мурза (мы уже настолько спустились, что рис разваривается вполне удовлетворительно), и напившись чаю, улеглись спать. Ночь теплая, звездная, кругом скалы, шумит неумолчно река, пофыркивают лошади.
Андрея всё еще нет.
30 июля. Поздно вечером вернулись вчера киргизы, посланные на розыски Андрея и передали, что видели его на том берегу озера, слышали, что он кричал им что-то по-русски, но вернулись назад, не решившись в наступившую темноту ехать далее. Пришлось сегодня утром послать киргизов за Андреем вторично и они наконец привезли его; виновник переполоха был мрачен и хромал. Только после мы узнали, что ему пришлось претерпеть всякие невзгоды: он ночевал на камнях, еле выбравшись с лошадью из воды, в которую скатился, оборвал платье, расшиб ногу и, наконец, голодный и измученный, был найден посланными за ним киргизами.
Эти киргизы уверяют, что на переправе мы «все подохнем»; надеюсь однако, что не дойдем до этой крайности.
5 часов вечера. Сегодня переправиться не удалось дорога была убийственная. Вышли поздно, так как мужу необходимо было сделать еще несколько фототеодолитных снимков, двигались по острому щебню и камням, поминутно поднимаясь и спускаясь; один из верблюдов наконец лег, вернее упал, на узкую тропинку, — надо было снять с него часть груза. Хватились туристов-осликов, чтобы и их заставить принять участие в общих трудах, но нашли их не тотчас: они ушли далеко вперед и вдвоем играли и резвились на просторе. Несмотря на заступничество Алим-бая, их изловили и нагрузили, одного ячменем, другого всеми рогами архаров и кииков, которые мы везем с собою: с надутым и обиженным видом они чинно отправились вперед. Несколько облегченные верблюды встали и двинулись.